Всех спящих разбудил грохот двери, с силой ударившейся о стену и топот внизу. Малгус с Энвией поднялись первыми и сразу же насторожились. Внизу недовольно галдели мужчины. Вот уже множество ног с грохотом топчет ступеньки деревянной лестницы. Уродливые, искажённые тени всё приближались и приближались. И вот, наконец, они явились. Озверевшие жители, кто в рубахе, кто и вовсе в ночнушке. Кто с ножом, кто со старым мечом, кто с вилами. Все до нитки промокшие от дождя. Волосы змеями свисали у исказившихся в ужасе лиц. Увидев перед собой детей, они с секунду помедлили, но, присмотревшись получше, медленно двинулись к ним. Малгус схватился за кинжал на поясе.
Из двери своей комнаты с криками выскочил Барен:
— Стойте, люди!
Крестьяне остановились и глянули на него. Из группы сделал шаг вперёд один из них, тот, что ранее плюнул в тарелку Энвии и заговорил:
— Не суйся! Ты с бесами связался и они тебя попутали! Детей твоих стыбрить удумали!
Барен уверенно шагнул вперёд.
— Что же ты говоришь?! Это милейшие люди, иноземцы, вся моя семья говорила с ними!
— Да мы заметили! — Злобно сказал селянин и из одуревшей толпы вышла Нада. Лицо её выражало испуг и гнев на брата. Сердце трактирщика упало. — Твоя сестра в ужасе носилась по всей деревне под проливным дождём, стучалась нам в окна и молила о помощи! Отойди, Барен, мы убьём этих мерзких созданий!
И люди снова двинулись на Малгуса с Энвией. Парень уже приготовился к бою, его сестра прижалась к спине брата, её руки тоже опустились на кинжалы. Мысли и эмоции стали отступать перед инстинктом. Корвус потратил десятки лет, чтобы довести эти и следующие их движения до отточенного действия. В начале своём Энвия и Малгус были самыми тяжёлыми учениками, ибо стали собой, будучи детьми. Тяжелее всего пришлось Энвии. Растолкав людей, перед ними снова выскочил здоровенный Барен и, расставив руки, преградил крестьянам путь.
— Что же с вами творится, люди?! Посмотрите на себя! Вы идёте с оружием на детей! Вы пришли ночью незвано в мой дом и хотите умертвить моих гостей! Опомнитесь и покайтесь же перед богом за свой подлый поступок!
Лишь на мгновение толпа опешила. Но один из селян заорал:
— Он одержим демоном! — И, выскочив вперёд, без каких-либо раздумий, воткнул меч Барену в грудь.
Дана, Торен и Линда, стоявшие в дверном проёме, закричали. Закричала и Нада. Барен, уставившись на селянина с мечом удивлённым и осуждающим взглядом, безжизненно рухнул на пол. Увидев это, Малгус решил, что пора действовать. Он выхватил свои кинжалы и принялся за дело, которому когда-то против своей воли был обучен своим повелителем, человеком в чёрном, дьяволом во плоти. Человеком, чьё имя было — Корвус.
Изнурительные, зверские тренировки, длинною в десятилетия не прошли даром. Корвус никогда не щадил Малгуса, зная, что те не могут умереть от зверских его испытаний и не могут сказать ему нет. Ещё тяжелее пришлось сестре. Парень обратил свои мысли к звёздам, к созвездию огня. Шрам на руке загорелся чёрным цветом. И начался их с Энвией кровавый танец. Пощады не давали никому. Разум отступил, дав дорогу рефлексам.
Кровь каждого крестьянина, поражённого лезвием его кинжала, вскипала в венах. Они падали в агонии и мучениях. Энвия же чёткими и отточенными движениями рассекала глотки, вонзала кинжалы в глаза. Кровь окрасила стены, ступеньки, пол. Прыткие и неуловимые, Малгус и Энвия ловко скакали в суматохе тел и обрывали одну жизнь за другой. Когда всё закончилось, они на пару зарубили двадцать три мужика, закончив свою расправу внизу, на кухне. Так трактир Хмельной Бочонок стал могилой для этих крестьян.
Малгус остановился, осмотрел трупы. Ноздри его втянули воздух с такой жадностью, будто на всех его не хватало и, помедлив секунду, он медленно выдохнул. То же сделала сестра. Ещё один ритуал, какому Корвус научил их, дабы успокоиться после битвы.
Сверху послышался жуткий крик и плач. Придя в себя, они с сестрой вернули кинжалы в ножны и поднялись на второй этаж. Родные Барена собрались вокруг его бездыханного тела. Жена положила голову мёртвого супруга себе на колени, словно убаюкивала младенца. Пустые стеклянные глаза уставились в никуда. Энвия сделала один лишь шаг к ним в попытке поддержать, но Дана и её мать со злобной горечью крикнули ей:
— Не подходи, отродье!!!
Энвия дрогнула:
— Но я ведь…
— Заткнись!!! — Заорала Нада. — Убийцы!!! Выродки!!! Кровь моего брата на ваших руках!!! Прочь из его дома!!!
Она вопила, будто резанная, лицо её исказилось в уродливой отчаянной гримасе, глаза набухли от непрерывного потока слёз, из носа ручьём бежали сопли. Энвия попыталась ещё что-то сказать, но рука Малгуса упала на плечо.
— Брат. — Она могла бы заплакать, живи она на несколько сот лет меньше.
Но вместо печали пришло лишь угрюмое осознание. Такое же, как все эти годы. И когда старший брат, провёл холодными пальцами по её щеке и она увидела кровь, в душе не осталось ничего, кроме незначительной досады. Такая возникает, когда случайно уронил стакан на пол. Секундная вспышка. Всего лишь нелепая случайность.
— Простите. — Спокойно сказала она, тут же призвав к себе презренные взгляды семьи умершего трактирщика.
И с тем они покинули Хмельной Бочонок, что стоял в деревне Косогорка, близ Ровенского леса, навеки растворившись в пелене ночного ливня.
Дети Теней, Лилит
— Так зачем мы здесь?
Она шагала по просёлочной улочке за человеком по имени Тум. На первый взгляд могло показаться, что девушка хрупка, но то был обманчивый образ. Сильные руки не раз поднимали меч и проливали кровь. Длинными волосами, подчёркивающими женскую красоту, Лилит не могла похвастаться, ибо в вечных битвах и убийствах они могут помешать и вовсе послужить причиной бесславной кончины. Потому она регулярно озадачивалась срезанием их своим мечом. Причёска получалась некрасивой, но весьма практичной.
— Казнь.
Лилит приподняла голову и из-под капюшона посмотрела на могучую спину своего напарника. Тум был остолоп, немногословен и чудовищно силён. На две головы выше Лилит, он спокойно управлялся с тяжеленным молотом. Как-то раз ей довелось видеть, как в лагере его пришлось тащить сразу двум мужчинам и к концу те единогласно решили сменить одежду, промокшую от пота. Костолом, так прозвали этот молот, сейчас покоившийся у него на спине, и лишь одна железная рукоять выглядывал из-под плаща.
— Людей гонять будем? — Безучастно спросила Лилит, осматриваясь вокруг.
Захудалый, грязный городок. Дома стояли впритирку друг к другу, деревянные. Над головой раскинулись небольшие сети из верёвок для белья, которые, в силу бушующего сейчас ливня с грозой, пустовали. Её сапоги утопали в грязи с каждым шагом. Пустовали и улочки, по пути к площади наёмники встретили лишь одного бродячего пса, побитого и унылого. Не хватало одной передней лапы, поэтому он пятился хромая. Лилит швырнула кусок вяленого мяса. Он упал рядом и пёс тут же кинулся и принялся поедать лакомство.
— Нет. Мы не одни там будем, другие тоже. Постоим и уйдём.
— Во дела… — Иронично протянула Лилит. — В какой же заднице граф, что обратился к нам?
— В большой. И тёмной.
— Платят и хрен с ним, не так ли?
Тум не ответил. Лилит неосознанно коснулась рукой своей шеи. Она делала это с самого момента перерождения. Пальцы ощутили горбик шрама. Напоминание, вечное клеймо, никуда не исчезнувшее. Перед глазами вновь предстал тот день. День, когда Лилит Лилиан погибла и воскресла.
Гроза на мгновение рассекла чёрные тучи и в её отблеске показался замок, стоявший на холме. Высокие башни с развивающимися под напором бушующего ветра флагами. Со второго этажа одного из домов на проходящих наёмников любопытно уставился мальчишка лет пятнадцати. Он смотрел на них одним глазом, второй был перевязан тряпкой, через которую проступало жёлто-красное пятно.