— Да, что с тобой, Сенджу? Чего ты боишься? — Джирайя сжимает пальцами её подбородок, пытается достучаться до той, что была с ним два дня назад. Горячая, откровенная и открытая. Живая и настоящая, которая не шарахается от него, как от огня. В янтарных глазах страх играет, он переливается осколками в её глазах. Ему кажется, что он никогда не видел её такой потерянной. Её бросало из огня в полымя.
Он должен докопаться до правды, понять, что затаилось в потерянных фрагментах его воспоминаний. Хотелось вытащить её из этой тьмы, спрятать в своих объятиях, но он не мог найти верной тропинки. Между их лицами было всего несколько мизерных сантиметров, но они были далеки друг от друга, как никогда раньше.
Джирайя чувствовал жар её тела, запах ванили, как сердце стучало загнанным зверем. И он не выдерживает, хочет быть ближе, насколько это только возможно. Это необходимо, и неважно были ли они вместе до этого.
Он доверял своим эмоциям, своим порывам. И мысль о том, что она «его», ощущалась сейчас самым естественным явлением в его жизни. Его ладонь оглаживала молочную шею, вычерчивала пальцами ключицы, чувствуя, как она вздрагивает от каждого его прикосновения.
Сегодня он разглядел в ней другие стороны души, что прежде не были ему открыты. Так очевидны, как сейчас, в полумраке её одинокой комнаты.
Цунаде на грани. Это пытка. Самая сладкая и болезненная. Раньше она думала, что жизнь без него ад, она ошибалась. Ад происходил прямо сейчас, и он разрушал её по кирпичику. Ещё немного и она просто упадёт на колени и задохнется в слезах. Но она не могла проиграть, она, ведь Сенджу, гордость у неё на роду написана… Она никогда не проигрывает, и сейчас растаптывая свою жизнь, должна это сделать собственными руками
Я потеряю тебя навсегда. Мне страшно. Мне страшно… Как ты не понимаешь?
Лучше сделать это быстро, отрезать сразу, чтобы у него переболело и прошло, чтобы не растягивать муку. Чтобы потом не было совсем тошно, когда он узнает правду… И Цунаде решается… Сейчас или никогда.
— Ты мне не нужен. Я никогда не рассматривала тебя, как того, кто будет со мной рядом.
Женский голос звучал убедительно, но недостаточно для того, чтобы поверил он.
— Не ври мне, — он видел мучения в её глазах, целый спектр боли и горячи. Она похудела, явно не следила за своим питанием и сном. Вечно думающая обо всех на свете, но не о себе.
Что она делала эти два года? Чем жила? Почему сейчас реагирует на него так? И не хочет признаваться, помочь ему вспомнить?
Потому что он причинил ей боль? Он был тем, кто обрёк её на страдания…? Из-за его ошибок она теперь ходит блеклой тенью? Шарахается от его прикосновений, впадая, то в холод, то в пламя?
— Я просто тебя пожалела. Хотелось секса, а ты оказался рядом, понимаешь? — настойчиво, упрямо вторила Сенджу, резко одергивая его руки от себя. Упираясь ладонями в грудь, отталкивая, желая наконец-то закончить эту безумную муку.
Нужно это заканчивать. Она больше не может. Это выше её сил. Она совсем не железная. Она и так разваливается по кусочкам.
Джирайя пользовался положением, знал, что она не станет драться с ним, даже не в полную силу, потому, что он в первую очередь был её пациентом, а потом уже всем остальным. Ниндзя-медик никогда не будет травмировать того, кого собственными руками излечила, это противоречит всем принципам.
Поэтому он продолжал вжимать её в стенку, держать её запястья в своих руках, издевательски нарушая личное пространство. Вынуждая чувствовать его тепло, близость. Вдыхать его в свои лёгкие снова и снова. Это было опаснее, чем алкоголь и сигареты.
В её душе играет безысходность, поэтому, ей ничего не остается, как ударить его словами, вскрыть разом все старые раны:
— Я никогда не относилась к тебе так, как ты этого хочешь. Ты не тот с кем захочется чего-то серьёзного. В твоей голове только похождения по борделям, пьянки и твоя писанина. С Даном ты никогда не сравнишься, — и последняя фраза, в действительности, задевает его, это можно прочитать в темных чернильных омутах, холодный осадок на самом дне. Это очевидно в том, как он напряженно поджимает губы, бьёт рукой по стене. Всё же психует.
Один удар, второй, третий. Джирайя что-то цедит сквозь зубы, явно сквернословит.
— Тогда почему же вы не поженились? Если он такой идеальный, Сенджу, он же подарил тебе долбанное кольцо? Может, потому, что он всегда был лишь пустозвоном, который не в состоянии взять на себя ответственность? — с вызовом спрашивает он и его буквально трясёт от раздражения. Он загорелся, как спичка буквально за секунду. Сам не понимая, почему среагировал слишком болезненно, именно, на этот комментарий в свой адрес.
Может быть, потому что всегда чертовски ревновал? Может быть, потому что бесился каждый раз, когда видел их вместе? У него буквально зубы сводило от её счастливой улыбки в чужих объятиях.
Он сжимает ладонями её бёдра, талию, будто рефлекторно пытаясь пометить, вычертить свою территорию.
Цунаде в ответ царапает алыми ногтями его шею.
— Это тебя не касается, — с раздражением цедит Сенджу, её глаза сверкнули алым цветом, а голос тоже сорвался на крик. А затем происходит нечто странное, потому что Джирайя начинает нервно смеяться.
Эмоции на его лице резко меняются, он, будто что-то подмечает для себя. Делает какие-то выводы в своей хмельной голове.
Она ведь специально его провоцирует. Специально выводит на эмоции и ударяет по больному. Просто потому что хочет, чтобы он отступил со своими расспросами.
Осознание у Джирайи хлёсткое и холодное. Ему становится всё ясно в одну чёртову секунду. Она хочет, чтобы он ушёл. Цунаде хочет, чтобы он сдался. И уверена, что у неё это с лёгкостью выйдет. Это понимание оказывается самым обидным и горьким на вкус.
А он ведь почти повёлся…. Чуть с ума не сошёл от её слов, чуть снова не захлебнулся в ревности.
Бесило, что она в него не верит, что он для неё всё ещё мальчишка, с резкими эмоциональными взрывами, с которым можно играться, когда и как захочется.
Их споры и противостояния никогда не заканчивались ничем хорошим, значит, и в этот раз стоит ждать беды.
Хочет сыграть в игру? Пускай. Он ненавидит оставаться в должниках. Он тоже может давить на больное, и Цунаде в этот раз просто не оставила ему шанса.
Посмотрим, кого на этот раз хватит надолго.
Хватка на женской талии исчезает, и он снова смотрит на Цунаде, кусает нижнюю губу, неожиданно разрушая и так напряженную тишину:
— Тогда, может, потрахаемся?
— Что? — у Цунаде дыхание перехватывает, произнесенные слова настолько сбивают её с толку, что она замирает на месте. Жар приливает к лицу, пульсирует злостью в каждой клеточке её тела. Она не может поверить в произнесённые им слова. Смотрит в эту самодовольную рожу и просто не верит, а у него голос твердый, из гравия. И в глазах такая тупая уверенность и решительность, что Сенджу к своему огорчению понимает, что эта не шутка.
Принцесса слизней хватает воздух губами, как рыбка. Сердце бьётся загнанным кроликом, а горечь затапливает сердце так болезненно, что она еле сдерживается, чтобы не убить его прямо сейчас на этом долбанном месте.
Джирайя же лишь подливал масло в огонь, провоцировал эту бурю, которая должна была их двоих сполна уничтожить.
— Ну, ты же этого хотела. Зачем терять зря время? — хитро шепнул он ей на ухо, прикусывая мочку уха, в то время как руки уже умело развязывали на ней халат.
Она чувствовала себя преданной. Обманутой этим чертовым закатом.
Её сжигала буря эмоций изнутри, и в этот момент, она просто не выдержала, жестко влепила ему по лицу, но он лишь снова рассмеялся, и не потому что ему было весело. Это была истерика, раздробленная, пополам на двоих.