Сенджу до паники боится проснуться и больше не услышать его голоса. Но сейчас она забывает обо всем, когда он делает все эти горячие и грязные вещи, посасывает и покусывает… Когда язык сменяется пальцами, оглаживая набухший бугорок. Снова целуя худые коленки, внутреннюю сторону бедра. Поднимает взгляд черных глубоких глаз и смотрит с таким удовольствием на её хмельное выражение лица. Они оба одержимые, проклятые.
Ей так хочется схватить его за волосы, но сдерживает свой порыв….Она просто не может оторвать от него взгляда. Её мужчина. Её и никак иначе… Ей невыносимо даже представить вероятность того, что он с кем-то другим.
Он ласкает языком её лоно, совсем не жалея её самоконтроль, внутреннюю оборону, оглаживает, надавливает пальцами на клитор.
Ей кажется, будто она в ловушке из-за этих вязких, острых ощущений, когда он умело чередует свои манипуляции, играет с её телом так, будто это музыкальный инструмент. Сенджу реагирует на всё слишком пылко, она накалена до предела. И когда её шею и грудь опаляет град из очередных жадных поцелуев, а Джирайя доводит её до края, входя в неё пальцами, она просто рвёт в руках эту долбанную простыню.
Цунаде такая мокрая, горячая и безвольная… Добровольно проигравшая. Она дрожит всем телом, и когда оказывается на опасной грани, готова просто взывать от досады, потому что Джирайя резко останавливается. Делает перерыв, заставляя её задыхаться и чуть ли не всхлипывать от огорчения. Это повторяется несколько раз, когда он практически подводит её к пику, а затем, снова охлаждает чужой пыл.
Он изводит её, отыгрывается. Показывает то, что он чувствует каждый раз, когда она закрывается от него. Каждый раз, когда она отдаляется, не даёт притронуться к своему миру. И это мучительно, как никогда раньше. Просто безумие, всепоглощающий омут.
Он тоже возбужден до предела, но сейчас его волнует только её удовольствие. Её дыхание с надрывом, и громкие стоны. Сенджу прекрасна в своей открытости и несдержанности. Её вкус, запах — именно то, что ему нужно, будто они всегда подходили друг другу, как две части мозаики.
У неё в груди сгусток неуправляемых эмоций, она вся, как оголенный нерв. Она скоро сгорит дотла, она больше не может терпеть. Она теряет разум от того, что не может управлять своим телом, своей реакцией… Эмоциями и желаниями.
У неё глаза на мокром месте от переизбытка чувств, Джирайя доводит её до той грани, когда она просто умоляет его дать ей кончить. И её накрывает оглушающий оргазм, когда он в быстром темпе трахает её пальцами, шепчет грязные вещи ей на ухо, а Сенджу ломает от того, что она не может почувствовать жар его обнаженного тела. От того, что она не может переплести их руки в замок.
Сколько бы она не просила об этом, саннин был не преклонен в своём решении. Это было сладостным и в тоже время горьким уроком. Вряд ли она сможет когда-нибудь вырезать его из памяти.
Она не успевает прийти в себя, успокоить своё сердце, когда Джирайя садится на край постели, поворачивается к ней спиной. Его силуэт становится напряжённым, в полумраке он становится похож на мраморную статую.
Тяжело вздыхает, у него трясутся руки, она замечает это пугающее напряжение даже через пелену оргазма.
Джирайю что-то терзает… Он на что-то решается, а у неё внутри всё перекручивает от страха, что она не захочет услышать то, что он сейчас может ей сказать.
Вдруг, он больше не хочет её видеть? Пошлёт к черту?
Но разве это не то, чего она добивалась своим поведением? Она, ведь хотела оттолкнуть его, разорвать эту связь окончательно, чтобы они оба потом не загнулись от боли…
Сенджу обманщица, и в первую очередь, больше всего она обманывает саму себя, потому что она не готова к разрыву. У неё внутри всё будто вымерло, стало до трясучки гадко от мучительного ожидания неизбежного.
У неё взгляд тускнеет, становится неживым. Она вся напряжённо подбирается, завязывает на себе халат. Кусает губы и не знает, как действовать дальше. Цунаде словно онемела, перестала дышать, а мысль о том, что он поступает правильно, не делала легче, а лишь добивала.
Лишь бы не разрыдаться прямо сейчас.Лишь бы не позволить себе развалиться на кусочки прямо у него на глазах.
Она позволит себе отстрадать этот закат, позволит себе саморазрушение сполна, но это будет, когда он покинет порог её обители.
Цунаде знала, что это будет больно, но не думала, что настолько… Настолько, что хотелось согнуться пополам прямо сейчас.
Джирайя оборачивается, смотрит пристально, она не может прочитать эмоции в его глазах. У него взгляд не читаемый, затопленный чернотой. Он разрушает тишину, а у неё внутри разыгрывается маленькая агония:
— Знаешь, когда я осознал свои чувства к тебе? В тот Новый год на горячих источниках, когда мы впервые поцеловались. Я тогда понял, что не хочу отдавать тебя никому другому, но был трусом, чтобы признаться в этом вслух. Мы ведь были друзьями, а я был гордым мальчишкой, который боялся получить отказ, — он улыбается уголками губ, но произносит каждое слово с такой горечью, что её мучительно накрывает, с каждой секундой всё сильнее. Он сожалеет? Какого черта он сожалеет?
Пусть не растягивает эту муку, ей и так чертовски плохо. Душа, как решето. Лучше пусть бьёт резко и быстро, чем медленно подводит к бездне.
— Джирайя, я…- она шепчет, не может избавиться от этой проклятой хрипоты, голос предательски дрожит и не слушается. Она в действительности героиня войны или просто слабая тряпка? Цунаде уже не знает кто она такая, она давно не узнает себя в отражении зеркала. От прошлой жизни осталась лишь блеклая оболочка.
Джирайя накрывает её губы ладонью и мотает головой, вынуждая замолчать. Затаиться. Она видит, как тяжело ему всё это даётся, как его переламывает, выжигает с каждым вдохом. Было наивно предполагать, что они не кончат плохо… Это были детские и глупые мечты.
Будь, что будет…
Она садиться на кровать, заставляет себя выпрямить спину. Это, ведь не первая битва в её жизни и не последняя, но самая важная. Так и должно быть… Она должна его отпустить. Она не хочет, чтобы он переживал с ней её панические атаки… Не желает, чтобы он разгребал всю ту грязь, что она успела заварить… Она, ведь практически дошла до предательства в Стране Облаков и неизвестно, чем ей придется в итоге за это расплатиться…
Он не должен быть рядом. Она не позволит.
Джирайя бережно кладет руку на её затылок, запускает пальцы в волосы, успокаивающе поглаживая, чуть притягивая к себе и заставляя посмотреть в глаза:
— Просто дай мне договорить, я хочу быть окончательно честным с тобой, хотя бы раз в жизни… Потом началась война, твой брат погиб и я не знал, как собрать тебя по кусочкам. Мой страх был эгоистичным. Мне казалось, что если я скажу тебе, что влюблен, то навсегда тебя потеряю. Война заберет тебя у меня или ты не захочешь принять меня, а потом появился Дан. Я видел, как твои глаза снова загорелись счастьем, и я выбрал самый легкий путь для себя — отойти в сторону. Тогда мне казалось, что я поступаю правильно, но сейчас я не согласен отступать. Хочешь ты этого или нет, Цунаде, но я люблю тебя, и я уже не маленький неуверенный в себе мальчик, чтобы не замечать природу твоих чувств. Тебя тянет ко мне, чтобы это ни значило, и я не дам тебе отказаться от того, что происходит между нами. Мы оба уже достаточно потеряли за эту жизнь, и от тебя я не откажусь.
Он никогда не был с ней так откровенен, а сейчас полностью открыл свою душу. Протянул в одну руку своё сердце, а в другую нож. Без страха и сожалений. Слепо доверяя.
Цунаде задрожала всем телом, чувствуя, что не может дышать. Слезы застыли прозрачными кристаллами в глазах, а в голове наступила ясность. Теперь она не терзалась вопросами, почему он покинул её тогда. Почему бросил, оставив за собой лишь ту чертову книгу с историей про Принцессу Слизней, которая потеряла свой свет, но встретила на своем пути Повелителя Жаб, который был заточен в своей звериной сущности из-за проклятья. В итоге Принцесса смогла выбраться из тьмы, но ценой жизни своего любимого…