— Но я тебя простила.
Это было правдой. Простила ещё в тот момент, когда жгла благовония в храме Страны Облаков. Она тогда просила у неба, чтобы они оба смогли обрести покой… Но покоя никто из них не получил.
Так легко сейчас было произнести эти слова. Они казались такими чертовски необходимыми, а еще уткнуться в его шею. Почувствовать жар родного тела, услышать запах сандала и апельсинов. Теплого летнего вечера. Она позволила себе эту вольность.
Цунаде была избалованной с самого рождения и даже сейчас не могла переступить через свои эгоистичные желания. Джирайя касался белокурых волос, гладил в успокаивающем жесте, будто бы чувствовал внутренний надрыв её души.
Ей хотелось спрятаться в нём, просто раствориться. Укрыться, как теплым одеялом. На закате.
Но Джирайя хотел видеть её лицо, взял за подбородок. Желал понять, впитать каждую её эмоцию.
— Тогда и себя прости. Совершать ошибки нормально, как и чувствовать то, что ты чувствуешь. Чего ты хочешь сейчас? — он ласково скользнул ладонью по холодной щеке. Прошёлся пальцами по мягким губам. Его одолевала жадность. Видеть Цунаде такой…
Понимать, что она такая только для него. Хрупкая. Уязвленная. До безумия красивая. Несгибаемая. Многогранная.
Моя. Моя. Никому не отдам.
Цунаде выдохнула, так, будто с её плеч упал неподъёмный груз. Глаза предательски блестели в лунном свете. Она придвинулась чуть ближе. Поёрзала у него на коленях.
Не хватало воздуха. Они оба задыхались в этом мгновении. В столь сладком импульсе.
Она молчала первые минуты, будто бы боялась произнести вслух то, что хранила в сердце. Боялась оказаться не принятой… Непонятой. И все же решилась быть откровенной:
— Хочу касаться тебя везде …Так, чтобы ты сам позволил, — она говорила шёпотом, а голос дрожал. Уста были уже искусаны. Слова звучали, как мольба.
Цунаде не боялась огня. Она не боялась выступать против врагов, которые были сильнее. Жертвовать собой ради других… Но чувствовала себя слабой и потерянной только при мысли о том, что сейчас может оказаться отвергнутой.
Не оставляй меня. Не причиняй мне боль. Не уходи снова. Я не хочу снова проходить через всё это.
— Я разрешу тебе, но обещай, что ответить на один мой вопрос после этого.
Сенджу знает, что попала в западню. Отвертеться не получится. Слишком хочется получить желаемое. Держать дистанцию просто невыносимо. Особенно, когда слышишь, как громко стучит его сердце лишь только от скромных объятий.
Цунаде кивает. Сдаётся. Срывается. Джирайя дарит ей улыбку. Самую добрую и искреннюю. Оглаживает шею и нежно целует в губы. Другой рукой сжимает женское запястье, кладет её руку к себе на грудь.
Она понимает без слов, что это призыв к действию. Он вручил ей карт бланш. И это всё, что ей нужно. Любить и быть любимой…хотя бы сегодня. В эту секунду.
Потом наступит следующий день, он встретит её рассветом. Рассвет всегда слишком холоден с ней. Она уже давно усвоила этот горький урок. Она от него не ждёт ничего хорошего. Послевкусие гадкое и от него не избавиться так просто. Но это будет лишь завтра.
Сенджу подталкивает Джирайю на подушки. Мажет губами по шее, ласкает языком. Прикусывает. Ловит чужой хриплый стон. Умелые пальцы скользят по темной юкате, раскрывая её. Открывая доступ к голой коже. Коснуться ладонями плеч, ощутить силу каждой мышцы. Очертить подушечками пальцев блеклые полоски шрамов, а затем запечатать их сладкими поцелуями.
Услышать рваное дыхание в знак одобрения и ощутить, как ладони Джирайи опускаются на упругие ягодицы. Ласково поглаживая в ответ.
У Цунаде крышу срывает от этой близости. Она идёт дальше в своём маленьком приключении. Старается не трогать бинты, она точно знает, где находятся еще не полностью затянувшиеся раны. Но ей хочется коснуться, прочувствовать жар всех остальных участков тела.
Руками, а затем губами. Языком.
Гладить, разминать мышцы напряжённой спины. Слышать довольное почти мурлыканье.
Она как помешанная. Для неё это будто затмение. Понимать, знать, что он разрешил ей. Подпустил к себе. Ей нужно было это подтверждение….Понимание, что он не возненавидел её. Когда он в прошлый раз не позволил прикасаться к себе, это разбило ей сердце.
Она опустила руки вниз, чуть задевая ноготками низ живота, дразнясь. Выжидая, когда Джирайя перехватит её руки, укладывая к себе на шею и снова вовлекая в поцелуй.
Вкусный и жадный. Трепетный. Джирайя не стал закрывать глаза. Он наслаждался тем, как Сенджу дрожала в его объятиях. Она постанывала всякий раз, когда губы обжигали чужие укусы. Слишком терпко. Так хорошо…
Прижаться еще ближе. И ещё. Этой близости, будто всегда будет мало для них двоих.
Поцелуи становились всё более требовательными, более жаркими.
Они оба были на грани, чтобы пересечь черту, но решили остановиться. Потому что сейчас они, будто шли по тонкому льду, не понимая, как лучше подступиться друг к другу.
У каждого были свои причины для тревог и сомнений. Но сейчас было достаточно и этого… Просто лежать вместе, дарить друг другу прикосновения и объятия.
Они молчали ещё где-то полчаса, никто не хотел нарушать столь хрупкую идиллию.
Но Джирайя хотел докопаться до правды. Ему это было необходимо, как кислород. Он заговорил первым:
— Что случилось между нами перед моим заданием? — ему тяжело дался этот вопрос, но еще тяжелее было Цунаде давать ответ, но бежать уже было некуда.
Она заговорила. Она упрямо глотала ком в горле, пытаясь не показывать ему, насколько ей больно, произносить эти слова вслух. Она всё ещё не могла нормально воспринимать эти воспоминания. До сих пор было больно.
Цунаде мастерски лечила чужие раны, но свои исцелить была просто не в силах. Они гноились. Они толкали её в агонию снова и снова.
— Ты пришёл ко мне тем утром и сказал, что должен отпустить меня. Что мы обманываем друг друга, и мне всегда нужен был Дан… Я же сказала, что не приму тебя обратно, если ты уйдёшь. И ты всё равно ушёл, — она отвернулась, ей не хотелось видеть его реакцию. Она боялась услышать ответ. Внутри всё сжималось и дрожало от понимания, что он в любой момент может что-то вспомнить. И, возможно, Цунаде будет просто не в силах принять его версию развития событий.
— Ты меня не примешь?
Этот вопрос расколол её самообладание на тысячу осколков. В глазах начало предательски щипать и она просто рассмеялась. Совершенно невесело. Всё так сложно.
Всё слишком запутано. Знал бы он всю правду, вряд ли задавал такой вопрос…
А ты бы принял меня, Джирайя, если бы знал, что я спала с твоим лучшим другом?
— Вначале я безумно на тебя злилась, мне казалось, что ты меня предал. Когда тебя признали погибшим, я злилась ещё больше…
Наверное, если бы я отказалась от этого чувства, то мне пришлось бы смириться с тем, что тебя больше нет, но я этого не хотела… А потом, я столько раз ловила себя на мысли о том, что уж лучше бы ты просто оказался ревнивым мудаком, который бросил меня, чем искать тебя под завалами… Я просто…- она не выдерживает, давится вдохом. В то время как его длинные пальцы ловят одну из слезинок на бархатной щеке.
На душе стало так легко от того, что она смогла сказать это вслух, словно ей больше не нужно было переживать свои страдания в одиночку. Не нужно было бороться одной против всего мира.
— Сенджу, ты примешь меня? — спросил он, а в голосе было столько тепла и надежды. Разве она могла сейчас всё разрушить? Разве могла ответить отказом?
Цунаде хотела быть сильной и непреклонной в своих убеждениях, но Джирайя был её ахиллесовой пятой. Он был её всем. Отказываясь от него, она, будто бы сама себя предавала.
— Просто дай мне время, прошу тебя. Мне нужно рассказать тебе многое, но пока… Я просто не готова этого сделать.
— Я буду рядом с тобой в любом случае, Сенджу. Я готов ждать.