Тригвилла возмущённо фыркнул, а Альбин с силой сжал кулаки. Однако ни тот, ни другой не сказали ни слова, понимая, что теперь всё зависит только от решения Теодориха. Воцарилось тягостное молчание, во время которого готы и римляне напряжённо переглядывались, а Боэций так и остался стоять возле короля, забыв вернуться на своё место. Наконец Теодор их медленно поднялся.
— Через два месяца в столице моего королевства состоится диспут между представителями арианского и католического вероисповедания. Проповедников для этого диспута предоставят от ариан — начальник моей канцелярии, от католиков — мой первый министр. В этот же день дочь герцога Тригвиллы Амалаберга и сын сенатора Альбина Максимиан станут мужем и женой в соответствии с обрядами победившего вероучения. Королевский совет окончен.
Случайно получилось так, что на выходе из зала Боэций столкнулся с Кассиодором. Обоим патрициям слишком многое хотелось сказать друг другу, но они лишь молча обменялись гневными взглядами, прекрасно сознавая, что теперь между ними началась борьба не на жизнь, а на смерть.
Глава 5. «ПРЕЛЕСТНАЯ НАДМЕННОСТЬ»
Узнав от отца о том, насколько успешно Боэций выполнил его просьбу, Максимиан поначалу не мог поверить своим ушам. Через два месяца состоится его свадьба и эта надменная готская принцесса станет его женой! Было от чего впасть в изумление. Юный поэт не находил себе места, пока наконец не решился отправиться к первому министру, чтобы выразить ему свою благодарность. Однако Боэция не оказалось дома, и тогда Максимиан, подумав о том, что уж теперь-то Тригвилла не посмеет отказать ему в свидании со своей дочерью, направился в дом готского герцога.
И, действительно, на этот раз слуги тут же открыли ему ворота и впустили во двор. Максимиан медлил, волнуясь от предстоящей встречи. Как поведёт себя Амалаберга и что он должен будет сказать ей в первую очередь? Выразить свою радость и любовь? Но если она совсем этому не рада и не испытывает к нему ни малейшей симпатии? Вести себя сдержанно и скромно? Но этому помешает его собственный темперамент и неумеренный восторг от одной только мысли о предстоящей свадьбе. Опустив голову и размышляя об этом, Максимиан несколько раз обошёл мраморный фонтан, изображавший трёх речных наяд, а когда наконец решился и направился к парадной лестнице, то вдруг столкнулся с самой Амалабергой, которая в окружении двух служанок спускалась ему навстречу.
И снова он был настолько поражён её надменной красотой, что замер на нижних ступенях лестницы, беспомощно прижав левую руку к груди словно бы для того, чтобы сдержать бешеный стук сердца. Амалаберге недавно исполнилось восемнадцать лет. Она была высокой и гибкой блондинкой с великолепными карими глазами, в которых не отражалось ничего, кроме презрения и надменности. Впрочем, совершенной красавицей она могла показаться только влюблённому поэту, а любой другой непредубеждённый ценитель женской красоты непременно отметил бы и крупный нос, и чересчур густые и чёрные, почти мужские брови, слегка сросшиеся на переносице. Но свежий и здоровый цвет лица многое искупал. Словом, Амалаберга, хотя и не полностью соответствовала классическим римским эталонам красоты, была, несомненно, девушкой очень эффектной и привлекательной. Как и большинство знатных готских женщин, она предпочитала одеваться в римскую одежду, в то время как готы-мужчины так и не смогли привыкнуть к тогам и туникам, не желая расставаться со штанами и куртками. Сейчас она была одета в фиолетовую столу, обшитую по подолу серебристой плиссированной оборкой, называемой «инстита», и изящные башмачки из цветной кожи, украшенные драгоценными камнями. Многие женщины, чтобы придать стройность своей фигуре, стягивали тунику под грудью специальной повязкой и обматывали талию куском специальной ткани на манер корсета. Но Амалаберге не было необходимости прибегать к подобным ухищрениям, с её фигуры можно было ваять статую Венеры.
При виде Максимиана полные алые губы Амалаберги мгновенно подёрнулись непередаваемо горделивой усмешкой. И только благодаря этой усмешке он понял, что она его узнала, но прошла мимо с таким видом, словно он был прислугой.
Четыре носильщика мгновенно поднесли паланкин. Максимиан, прислонившись к широким перилам лестницы, растерянно наблюдал за тем, как она садится внутрь. Ничего себе встреча между будущей женой и будущим мужем! Сорвавшись с места, он подбежал к носилкам и взволнованно воскликнул:
— Подожди! Я пришёл сюда лишь для того, чтобы повидать тебя...