Капиталисты попросту боялись инвестировать в производство в ситуации, когда будущие прибыли оказались под угрозой из-за дальнейших профсоюзных требований и появления новоявленных конкурентов из развивающихся стран. У всех в памяти был легендарный, помпезный, хромированно-крылатый «бьюик» образца 50-х, поникший вначале перед дешевенькими, но вполне пригодными японскими «тойотами», к которым вскоре добавились бразильские лицензионные «фольксвагены-жуки», а теперь еще и угловатый, но вовсе дешевый югославский «юго».
Пол Волкер, как показывают документы тех лет, жал на кнопки практически вслепую. Он резко поднял ставки по кредитам. Расчет был на ускорение вялотекущего кризиса, чтобы выжившие сильнейшие, перехватив активы и рыночные секторы у старых и немощных, поскорее запустили следующий подъем. Неудачливый президент Картер так и не успел поносить лавры спасителя капитализма. После выборов 1980 года они достались мастеру консервативного пиара Рейгану и сохранившему свой пост Полу Волкеру.
Волкер не предвидел размаха и дальнейших последствий, а также мировой цены своего успеха. Он ориентировался на внутренние процессы в экономике США. Повышение ставок должно было стимулировать приток капитала, что позволяло и далее финансировать дефицит баланса текущих операций. Именно в силу своего размера и особого положения в мировых делах США, в отличие от прочих стран-должников, еще долго (вплоть до сегодняшнего дня) могли избегать болезненной структурной перестройки — сокращения импорта и увеличения экспорта. Меры Волкера, таким образом, виделись паллиативом, призванным помочь президенту Картеру избраться на второй срок, а вовсе не эпохальным переворотом на мировых рынках.
Результат превзошел ожидания. Против всех левых (да и правых) теорий в «центр империализма» со всего мира хлынули инвестиции. Из экспортера капитала США стремительно превращались в импортера, из мирового кредитора — в крупнейшего должника. Рейган и Волкер, если и были приятно озадачены таким поворотом, но вовсе ему не противились.
После шока начала 1980-х экономика США вступила в длительный период процветания, по крайней мере для инвесторов и политиков, которым больше не требовалось решать бюджетные головоломки. Рейган получил средства и на пушки (колоссальные ассигнования на техническое и психологическое перевооружение новой профессиональной армии после поражения во Вьетнаме), и на масло, которое теперь, впрочем, доставалось верхним и близким к ним слоям общества, расположенным в социальной структуре ближе к финансовым потокам и процессу отбора кандидатов на выборах. Мировая власть вернулась к элитам США «с лихвой».
Политический климат миросистемы менялся кардинально. Новые левые движения, еще недавно сотрясавшие устои западного общества, распались так же быстро и бесславно, как и их непризнанные собратья — советские диссиденты и демократы после 1991 года. При всем энтузиазме у этих сил не оказалось никакой позитивной программы. Солидные профсоюзы, приученные к легким деньгам без забастовок, теперь оказались один на один с ожесточившимся менеджментом, отныне всегда готовый перенести производство в Мексику или Корею. Когда забастовки все же случались, ответ властей был суров, как в далеком XIX веке. Президент Рейган начал с показательного избиения элитного профсоюза авиадиспетчеров, которых попросту заменили военными профессионалами.
В 1980 году на первый план выдвигается другая стратегия — капитал, прежде всего американский, уходит из скованного национальными рамками производства в глобальные финансовые спекуляции, ломая прежние политические барьеры и механизмы регулирования. Если легендарные капитаны американского бизнеса первой половины XX века выступали организаторами производства (Карнеги, Форд, Рокфеллер, даже Дисней), то героями новой эпохи становятся финансовые игроки — Трамп, Баффет, Сорос. Их первое очевидное преимущество — биржи лишь опосредованно связаны с производственными цепочками. Так что особо не побастуешь. Но куда большее преимущество в том, что капитал в финансовой форме крайне мобилен, адаптивен и всеяден. Развитие электроники дало ему возможность буквально в секунды перемещаться из сектора в сектор, из страны в страну. Оставалось только снести препятствия на пути глобализации финансов.
В 1979–1982 годах страны третьего мира в целом откатились в мировой иерархии доходов на душу населения на позиции колониального периода. По силе воздействия удар долгового кризиса был сопоставим с Великой депрессией, если не хуже.