Эта стратегия в определённой степени сделала своё дело: европейцы, и даже японцы были сбиты с пути, но не так серьёзно, как хотелось бы американцам. Европейцы даже построили газопровод вместе с СССР вопреки желанию США и предприняли попытку создать Объединённые вооружённые силы в Европе, но под давлением США эти силы были определены как «действующие в рамках НАТО». Вообще вплоть до 2000 года нельзя найти ни одного по-настоящему фундаментального вопроса, по которому Европа и Япония были бы не согласны с США.
Вторая задача носила военный характер. Монополия США на ядерное оружие была разрушена сначала Советским Союзом, затем Францией, а потом и Китаем. К 1970 году все пять стран — постоянных членов Совета безопасности обладали ядерным оружием, но США и СССР определили это оружие в качестве средства обеспечения «равновесия страха» (т. е. такое оружие могло использоваться исключительно для обороны). Остальные три страны присоединились к такому определению. Тем не менее эти пять держав были не единственными участниками ядерных программ, ещё около десятка других стран к 1970 году уже шли по пути создания собственного ядерного оружия. США хорошо понимали, что распространение ядерного оружия может представлять серьёзную угрозу их военному превосходству, так как наличия даже нескольких бомб в руках средней державы может оказаться достаточно для того, чтобы позволить этой державе присоединиться к «равновесию страха», тем самым аннулировав преимущество Соединённых Штатов.
Попытки США остановить распространение ядерного оружия увенчались успехом лишь частично. Три страны (Индия, Пакистан и Израиль) отказались подписать Договор о нераспространении и, конечно, все три рано или поздно должны были стать обладателями ядерного оружия. Это были неудачные попытки. Но следует также отметить и успех — по крайней мере, Бразилия, Аргентина, Швеция, Египет, Северная Корея, Тайвань и, возможно, Германия и Япония, свернули свои ядерные программы. К 2000 году США удалось в какой-то степени остановить распространение ядерного оружия.
Третья задача была экономической. Приблизительно в 1970 году мировая экономика вступила в длительный период, в течение которого норма прибыли от производственной деятельности снижалась, безработица росла, а глобальная поляризация ускорялась. Лёгкие деньги «славного тридцатилетия» (как называли предшествующий период французы) закончились. В среде тех, кого сейчас называют «триадой» (Соединённые Штаты, Западная Европа и Япония), начиная с 1970 года существовала острая конкурентная борьба, конкуренты пытались минимизировать ущерб для своих собственных зон экономического влияния. Они участвовали в процессе «экспортирования» безработицы и начали отходить от получения производственной прибыли, предпочитая зарабатывать на финансовых спекуляциях.
Самое главное, что США, Европа и Япония больше не могли позволить себе стимулировать модернизацию (девелоп-ментализм). Им было необходимо обеспечить больший приток капитала из стран третьего мира на Север. Результатом стало рождение новой идеологии: неолиберализма, оправдываемого тем, что называли «глобализацией». Согласно установленной норме не существовало альтернатив открытию границ развивающегося мира для экспорта с Севера и свободного перетекания капитала обратно на Север.
Из-за спада экономической активности в 1970-х годах, который серьёзно повлиял на платёжные балансы стран Юга, заставив их искать заимствования на мировом рынке, в дело вмешался Международный валютный фонд, предложив займы и пакет мер, называемый «структурным реформированием», что означало следование новой идеологии «Вашингтонского консенсуса». Для обеспечения длительного воздействия вновь созданная Всемирная торговая организация была запрограммирована на введение в действие ряда мер, лишающих страны Юга права изменять что-либо в новой практике во имя продвижения свободной торговли. Такая политика оказалась вполне успешной. К 1990-м годам США получили много экономических преимуществ. Одна за другой страны не только развивающегося мира, но и социалистического блока не выдерживали давления. Язык модернизации исчез, ему на смену пришёл жаргон глобализации — в СМИ, в докладах учёных и, прежде всего, в среде политиков ранее считавшихся левоцентристскими партий.