А на алтаре лежало тело светлейшего сана Деррика дан Сина, лена д'Эльмон. Сверкающий лен был убран роскошнее, чем для погребения, и в изголовье его стоял пылающий, похожий на факел, скипетр со знаком Воли, а в ногах — два ритона с эликсирами Пути. Один голубоватый, с дымчатой жидкостью, помеченный знаком Отправления. Другой темно-фиолетовый, с густым коричневым настоем, со знаком Возвращения. И на голову лена был возложен венец с золотыми дубовыми листьями и огромным опалом-джиразолем в центре. А на жемчужно-белой мантии, в которую облачили благородного дан Сина, шелком и серебром в надлежащем порядке были вытканы все руны Власти и Охраны, но только знака Запертых Дверей не было среди них. И двенадцать церемониальных курительниц окружали алтарь, и двенадцать адептов коленопреклоненно застыли возле них, склонив лохматые головы в расслабленности глубочайшей концентрации.
И все это было обведено кругом, отмеченным мириадом пляшущих огоньков, и безмолвное пламя, окутавшее башню, не проникало в границы круга, так что казалось, будто лен лежит в прозрачном куполе, вокруг которого кипит огненный океан.
А у дальней стены, где в двенадцати основных и семи дополнительных нишах-резонаторах были натянуты тугие жильные струны, как в храмовых апсидах, юноша в золотистой тунике щипаря высокого ранга равномерно дергал одну и ту же струну, и низкий гул наполнял башню, задавая особый гипнотический ритм всему, что происходило внутри.
— Пять и семь, — сказал смуглый парень у хрустального экрана регистратора энергии. Изумрудик в самом низу деревянной рамы, до той поры безмятежно сиявший, как капелька росы на солнце, мигнул и почти незаметно потускнел.
— Добавь, — властно сказал юноша в каноническом белом одеянии верховного ритуал-мастера. — Фардж! Сучья мать, не спи там! Видишь, что утечка?
— Нет никакой утечки, — хладнокровно ответил высокий бенарит, уверенно кладя ладонь на ведущий жезл распределителя. — И я все время добавляю. Падение не по мощности, а чисто по напряжению. Я ж не могу его все время компенсировать, шина полетит.
— Пять и шесть, — нервно сказал смуглый. Изумрудик под его экраном совсем померк, зато тревожным светом налился солнечный лучистый хризопраз. — Сделайте что-нибудь, кто там за цепью смотрит!
Дверь в зал распахнулась, и запыхавшийся Леттем пропустил вперед невозмутимого Хурру.
— Пять и пять! — заорал смуглый, подкручивая что-то в невообразимой мешанине амулетных цепочек. — Руки у кого-нибудь есть в этой башне, мать вашу? Таська, ну смотри же ты!
— Правда, Тася, — поддержал Фардж, еще подавая вперед жезл. — Это у тебя что-то.
— Да все у меня в порядке, — обиженным басом сказал Тася из-под стола с эфироспектрометром. — Идет вырождение по базовой эфира, а почему, понять не могу. Цепи в норме.
— Может, прилипала повисла? — доброжелательно предположил Фардж. Проверь намордники.
— Эстас, если ты пропустил ремору, я тебя поляризую, — мертвым голосом сказал ритуал-мастер.
— Здравствуйте, мальчики, — сказал Хурру, подходя к нему со спины. Почему греются силоводы? Хочу услышать Фарджа.
— Подается мощность в полтора раза выше расчетной, — четко ответил бенарит. — Потеря напряжения в эфирных цепях. Есть подозрение на паразитную нагрузку.
— Не думаю, — ласково сказал Хурру. — Никто не пробовал убрать четность на синхронизации? Хочу услышать Жювера.
Ритуал-мастер озадаченно уставился на главную панель.
— Козлы свинозадые! — вдруг завопил он, становясь белым, как собственная одежка, и бешено перебрасывая ключи из одного ряда гнезд в другой. — Кто закоротил Воду на Воздух?
— Я, — недоуменно ответил парень с пекторалью протектора на груди, до сих пор молча сидевший у зеркального психоамплификатора.
— На кой ляд?
— Так мы ж горизонт событий как проходили? На панталасс-дуале и проходили! По модели «где небо, сливаясь с безбрежной водой, предел полагает смертным»…
— А потом почему не убрал?
— Не знаю! — наливаясь краской вины, заорал протектор. — Забыл! А ты почему не скомандовал?
— Да, — сказал Хурру. — Земля скоммутировалась с Огнем по умолчанию, а Эфир повис в нескомпенсированной асимметрии. Пять на два не делится, мальчики. Овальд, что с дистанцией?
— Сто сорок три по реальному пульсу, — быстро ответил смуглый, оставив в покое амулеты.
— Успеем, — решил Хурру. — Жювер, ты запомнил предыдущую позицию?
— Да, — угрюмо сказал ритуал-мастер. Ему было стыдно.
— По моей команде Тийми уберет четность, а ты восстановишь развертку по первоначальному образцу. Эстас, следи за балансом тоже. Фардж, снимай мощность, медленно, но непрерывно. Давай!
— Пять и четыре, — напряженно предупредил Овальд.
— Снимай-снимай. Внимание! Четность!
Протектор быстро выхватил из лунки сверкающую голубым перемычку. Жювер мгновенными, отработанными движениями стал перемещать ключи обратно, беззвучно шевеля губами, как видно, что-то проговаривая про себя. Фардж, упрямо стиснув челюсти и наморщив лоб, тащил на себя упруго сопротивляющийся жезл.
— Пять и два! — испуганно крикнул Овальд.
Эстас, растопырив пальцы, изо всех сил удерживал на месте повисший в воздухе огненный знак Веры. Жювер непослушными руками вгонял на место последние камни. Тийми замер, зажав в кулаке кристалл стабилизатора.
— Есть! — выдохнул Жювер, отрываясь от панели. — Протектор! Тим!
— Пять ноль, — дрожащим голосом сказал Овальд. — Ребята!..
Стабилизатор включился почти мгновенно, и Тийми метнулся к пластинам усилителя.
— Ым-м!! — непонятно вскрикнул Эстас и потерял знак.
— Четыре девять, — простонал Овальд.
— Вываливай мешок, Таська, — сквозь зубы, но все так же флегматично сказал Фардж. — Вали, я говорю.
— Да! — ликующе спохватился Эстас и снял затвор с резервной конденсаторной батареи.
— Пять один, — оживая, сказал Овальд. — Пять три…
— Есть баланс, — с красивой легкостью сказал Тийми.
— Пять и пять…
— Расход расчетный, — прогудел Фардж и снял руку с жезла.
— Есть синхронизация? Таська?! — крикнул Жювер от своей панели.
— Эфир стабилен, — с трудом проговорил Эстас. Он только что выяснил, что прокусил губу. — Вырождение ноль. Так… синхронизация по эфиру! Есть полная синхронизация по пяти линиям!
— Пять девять, — как будто сам не очень веря в свои слова, сказал Овальд. Но хризопраз под экраном угасал, а изумрудик весело наливался прежним светом. — Шесть ноль. Шесть ноль. Люди! Шесть ноль стабильно!
Он с силой откинулся на спинку кресла, крепко зажмурился и с наслаждением, всей грудью вдохнул пылающий воздух.
— Вот и хорошо, мальчики, а теперь работать, — с удовлетворением сказал Хурру. — Кстати, Леттем, будь добр занять свое место. Овальд, дистанция?
— Девяносто восемь, — Овальд опять подался к экрану, словно ныряя вперед, и потряс головой, пытаясь заново собраться.
Леттем прочно уселся в кресло супервизора тайнодействий и вывел в воздух суммарное распределение сил. Хурру стал за его спиной, наблюдая, но не вмешиваясь больше.
— Дистанция до пределов мира, — потребовал Леттем, разворачивая проекцию в плоскости субрезонансов. По краям изображения кое-где поблескивали кровавые капли, указывая на опасную близость к великим запретам.
— Не больше двадцати, но скорость падает, — отрапортовал Овальд.
— Жюв, готовь кексик… по счету «три»…
Жювер поспешно развернул гексаграмму Металла и взял из лотка два соответствующих ключа.
— Гекса готова, — сообщил он.
— Ты, неуловимый, стремительный, как ртуть, свободный дух, да войдешь ты в этот мир и да сольешься с ним именем Металла, и не отринуть тебе мой призыв вовек, — вдохновенно произнес протектор и повернул жертвенник коммутатора к шестому знаку круга стихий. — Ты Деррик дан Син, прозываемый также д'Эльмон. Я знаю тебя, дух, и призываю тебя.