Невозможность объяснить ей все усилила его раздражение.
— Не трогай меня, мама, — сказал он, оттолкнув ее руку. — Ты не поймешь. Я люблю ее.
— Это моя вина, — продолжала она уговаривать его. — Мне следовало попросить моего достопочтенного супруга купить тебе несколько наложниц, когда я увидела, что ты достиг зрелости. Нельзя было ожидать, что он сам об этом позаботится, будучи столь обремененным делами. Разве Элишат тебе не нравится? Помни, она принесет тебе приданое, на которое направлены все помыслы твоего отца А если она не в твоем вкусе, ты можешь купить себе сколько угодно наложниц… Оставь только эту обольстительницу, которая думает лишь о том, как бы вытянуть из тебя золото.
— Ты несправедлива к ней! — вскричал Барак.
Когда приводились другие доводы, он чувствовал, что слабеет, но несправедливость по отношению к Дельфион была невыносима, она задевала его за живое. Он считал, что если не опровергнет наговоры, то будет проклят богом и осужден людьми. И как ни странно, если, встречаясь с Дельфион, он полагал необходимым произвести на нее впечатление своими подарками, то теперь он знал, что эти дары не имели никакого отношения к его любви. В его чувстве к Дельфион было нечто такое, что полностью отрицало мир этих людей — его родителей и им подобных, — которые видели в Дельфион лишь распутницу, обирающую молодого глупца.
— Я не могу быть несправедливой к ней, — проговорила его мать, впервые выказывая чувство собственного достоинства. — Даже если бы я плюнула ей в лицо или вырвала у нее глаза, то и тогда я, жена раб Озмилка, не была бы несправедливой к такой женщине.
Барак отпрянул от нее. Страшная злоба к родителям вспыхнула в нем.
— Оставь меня! — вскричал он, не помня себя от гнева.
Мать бросила на него умоляющий взгляд и вышла. Барак снова принялся шагать по комнате, а затем поднялся в свою спальню и отослал слугу. Но он не разделся. Он подождал еще час, неслышно спустился вниз и осторожно пошел через приемный зал, в котором горел один только мраморный светильник. Когда он приблизился к входной двери, перед ним выросла фигура привратника с кошкой на плече. Барак почувствовал запах дыни, которую тот ел.
— Я выйду на несколько минут, — сказал Барак. — Отопри дверь. Потихоньку, чтобы никого не разбудить.
— Прости меня, молодой господин, — сказал привратник, выплюнув кусочек дынной корки; кошка на его плече зевнула и спрыгнула на пол, царапнув когтями его тунику. — Я получил распоряжение никого не выпускать.
Барак достал золотую монету.
— Всего только на несколько минут. Мне нездоровится, и я хочу пройтись по воздуху.
Раб с жадностью поглядел на монету.
— Не могу, молодой господин, — прошептал он. — Мне строго приказано. Они распнут меня…
— Никто не узнает. Я сейчас вернусь.
Раб смотрел, как Барак шарит в кармане, ища новые монеты. Он умоляюще протянул руки.
— Не предлагай мне денег, молодой господин, я не смею их брать. Меня бросят на съедение воронам, если я выпущу тебя. — Он повысил голос. — Уходи и не искушай меня, или я закричу! Да, я закричу!
Барак отступил. Он поднялся к себе и попробовал заставить себя заснуть. Но как только его нервное напряжение несколько ослабло, начал мучить ревнивый страх, гнетущее сознание трусости и утраты. Он снова сошел вниз, решив толкнуться в боковые выходы. На одних дверях висел замок — нечего было и пытаться открыть их. Он пошел к задним дверям, которые оказались запертыми только на засовы. Но не успел Барак отодвинуть первый из трех засовов, как откуда-то прибежал раб.
— Нет, нет, молодой господин! Тебе нельзя выходить!
— Замолчи и отправляйся спать, — зашипел на него Барак, отодвигая засов.
Раб схватил его за руку, и Барак попытался отбросить его в сторону. Всхлипывая и издавая сдавленные возгласы, раб исступленно боролся с Бараком. На тесной площадке Барак не мог справиться со своим противником. Испуганный раб повис на нем сзади и обхватил рукой его шею. Раздался быстрый топот ног. Появилось еще несколько рабов.
— Пусти меня, — прохрипел Барак. Рука раба больно сжимала ему горло. Через минуту еще три раба прибежали по коридору, один из них с фонарем.
— Он не должен выходить, — всхлипывал первый раб. — Особое распоряжение…
Им не хотелось быть грубыми с молодым господином. Они сбились в кучку и глядели на Барака, предоставляя первому рабу справиться с ним.