— А на что ты надеялся, Дидье? В твоей голове было слишком много лишней информации, и было бы лучше всего, если бы она разлетелась вместе с твоим мозгами. Ты же полицейский, Лефевр, наверняка ты знал, что все так обернется, просто боялся признаться себе в этом. Да и зачем, ведь ты как пес, которого выгнал хозяин, ты надеялся, что он так не поступит, но, увы, просчитался.
— Да, ты прав Хамон. Я надеялся, что с возрастом твой отец изменился, перестал быть таким, каким я знал его долгие годы, но люди не меняются. Никогда. Он как был сволочью, так им и остался: беспринципным и хладнокровным. Ты даже близко не представляешь, кто твой отец. Если бы за каждую смерть к которой он был причастен, давали по одному году заключения, Синьен не вышел бы на свободу и через триста лет.
— Плевать! Он такой, какой есть и изменить ничего нельзя, но от меня ты чего хочешь? Что ты собираешься со мной сделать?
— Ничего…
От удивления Пикар замолчал.
— Хорошего.
— Он тебя найдет. Ты не сможешь спрятаться, а если сумеешь, то найдет твою семью, близких. Ты же знаешь его, он никогда не прощает таких поступков. Ты одиночка, никто не вступится за тебя, ни комиссариат, ни твой начальник Бюжо, никто. А знаешь почему? Потому что мой отец и есть власть. Только благодаря ему ты сейчас тот Лефевр, которого знает весь Париж, подумай сам, что было бы если бы он тебе не помог. Ты бы до сих пор перебирал бы бумажки в каком-нибудь Жен-Велье.
— Возможно ты прав. В таком случае мне надо вернуть долг. Я ведь честный заемщик и должен отдать то, что причитается твоему отцу. Думаю, половину я верну прямо сейчас.
Я положил ружье на землю и здоровой рукой стал заряжать его.
— Что ты собираешься сделать? Не глупи, старик. Позвони моему отцу он даст тебе все, что ты захочешь. Деньги, машины, наркотики, все что хочешь.
— Ты ошибаешься, Хамон. Ты здесь, товар здесь, все козыри у меня на руках. Я могу позвонить в полицию, сдать тебя вместе с наркотой в местный комиссариат на допрос, а завтра ты умрешь, потому что твой отец трус и прекрасно понимает, что рано или поздно, расследование выведет на него, а он этого не может допустить.
— Он не поступит так.
— Почему ты так решил? Я знаю его лучше чем ты. Люди высокого полета не очень то любят спускаться на землю, а еще хуже — падать на нее. Для твоего отца, статус и материальное состояние превыше всего и он скорее пожертвует тобой, чем спуститься на землю.
— Нет… нет. Это невозможно. Он не такой.
Он продолжал истерично причитать и мотать головой. Ему не хотелось верить в это.
— А теперь пришло время отдать долг.
— Прошу тебя! Не делай этого.
Хамон кричал как маленький ребенок. Слезы текли ручьем, а тело пыталось вырваться из ловушки. Выждав еще несколько секунд, я поднял одной рукой ружье и выстрелил ему прямо в голову. Огромная струя кровавых брызг и кусков черепа разлетелась во все стороны. Горький запах пороха и смерти тут же ворвался в мои легкие и наполнил до самых краев. Все было кончено… Его связанное тело упало на землю и несколько раз перевернулось.
Я молча обошел это место и направился к тайнику с наркотиками. Пакеты были небольшими, но довольно увесистыми. Теперь нужно было отнести их к машине, когда смерть Хамона наберет обороты и его отец возьмется за меня всерьез, товар будет хорошим козырем в моих руках. Подхватив все содержимое под руку и закинув за плечо ружье, я еще раз окинул все помещение взглядом. Что сделано, то сделано, жалеть было бессмысленно, прошлое нельзя вернуть или повернуть вспять, нужно было двигаться дальше.
Боль в руке начинала усиливаться и кровь опять засочилась из раны. По телу растеклась волна слабости. Ноги становились ватными и еле переступали через небольшие препятствия, но я шел. Я просто не мог закончить жизнь вот так вот, на полпути, не закончив начатое. Нет, Бог не мог так поступить со мной, он должен был дать мне сил, чтобы завершить все это. Вскоре вдалеке, из-за высокой травы, засверкало лобовое стекло. Подойдя к машине и открыв багажник, я скинул туда все содержимое, а сам сел на водительское сидение. Сердце тяжело билось, каждый его импульс отзывался на висках. Вздутая, как весенняя почка, вена была готова лопнуть в любую минуту и я старался успокоить возбужденное сердце. Глотая воздух глубокими порциями, я старался нормализовать его работу — это и раньше помогало мне в подобных случаях, но теперь почему-то не действовало. Оно не останавливалось и с каждым ударом мне становилось все хуже и хуже. Боль пробегалась по телу словно морской прилив, то усиливаясь, то ослабевая, готовясь нагрянуть вновь. Все вокруг кружилось и искривлялось, я не знал что делать и в отчаянии просто откинулся на спинку кресла, ожидая своей участи. Понимая, что это может быть мой конец, я начал молиться. Господи, я не делал этого уже так давно, что из глаз потекли слезы, а слова стали звучать еще громче. Я не хотел умирать… Еще столько всего нужно было сделать. Я просил Бога повременить, дать мне еще немного времени. Просил это так, как никогда: искренне и громко, и боль стала отступать. Сердце успокаивалось, давление приходило в норму, а ясность вновь обретала власть над моим разумом. Силы возвращались.