Мы замолчали. К моему сожалению, как бы я ненавидел этого человека, я должен был признать — он был прав. Искать виновных на стороне, забывая про самого себя, это было самым простым. Попытаться разобраться, взглянуть на проблему со стороны, вот что было действительно сложно, ведь невольно можно было увидеть и самого себя.
— Не марай свои руки Лефевр, Бог все сделает за тебя. Я так паршиво себя чувствую, что готов развалиться на части в любую секунду, но в этом мире меня держит только одно — это моя дочь. Я не хочу умереть, не увидев ее в свадебном платье, не забирай у меня мою мечту. Она… единственное чем я могу гордиться в своей жизни, то малое, что я сделал действительно хорошо и с душой. Я хочу видеть как она улыбается и хочу, чтобы эта улыбка навсегда осталась в моей памяти. У тебя ведь тоже есть дочь, ты должен понять, что я чувствую.
Он впился своими ледяными глазами в меня и ждал ответа. Но, что тут можно было сказать, ведь мы были совершенно разными людьми. Абсолютно разными. Как небо и земля или огонь и вода. Однако было что-то, что объединяло нас, дополняло друг друга. Я смотрел на него и с удивлением обнаружил, что мне стало жаль этого человека. Его, из-за которого все это и завертелось. Может он и не был таким плохим, может все это было лишь давлением обстоятельств, под которыми он прогнулся и стал тем Синьеном, которого все знают. Но если я поменяюсь и стану жалеть его, значит и я сам поддался давлению, а этого я не мог допустить. Я — полицейский. И пусть судьба много раз ставила меня перед выбором совести, где я выбирал сторону денег и карьеры, теперь все будет иначе. Я так же не хочу уходить на пенсию со всем этим грузом и напоследок хочу сделать все так, как должно быть на самом деле.
Сунув перевязанную руку во внутрь плаща, я в ту же секунду вытащил пистолет и направил его на старика. Взведя курок в боевое положение я ждал реакции, но она не наступала — он все так же молча смотрела на меня.
— Мне не страшно, Лефевр, слишком многое я повидал. Можешь стрелять, все равно жить мне осталось не долго.
Не дожидаясь моих слов, он молча развернулся и направился обратно к своим. Тяжело, как бегемот, он переступал с одной ноги на другую, время от времени останавливаясь, чтобы перевести дыхание и истошно покашлять. Я смотрел ему в след и ловил себя на мысли, что вновь поддался на его уговоры вместо того, чтобы просто убить этого старого негодяя. Он был жалок — все его могущество, власть и деньги не могли избавить его от смерти, а самое главное — от ожидания этой смерти.
Когда же его огромная туша исчезла за огромными готическими изваяниями, я поднял руку и посмотрел на часы. Я сделал все, что от меня требовалось, хотя хотелось намного больше. Почему я не нажал на спусковой крючок? Пожалел? Наверное. Слишком много воды утекло с того самого момента, как моя голова пробила лобовое стекло и открыла мне путь к мщению. Но теперь, когда все сошлось в одну точку, когда цель моей месте была не только измотана и больна, но и стояла возле меня, мне нужно было только сжать указательный палец и посмотреть как остатки жизни вылетят из этого вонючего тельца. Но я не нажал…
Поздно себя винить, значит так было нужно. Смерть не выбирает, она просто строго следует своему списку….
Я направился к своей машине. Тихо, не спеша, пытаясь думать, что мне делать дальше, ведь все мои силы, все мысли были направлены только на смерть Синьена, но теперь все стало иначе. Что делать? Вернуться в комиссариат, написать объяснительную и продолжить работать? Бюжо и Софи все сделают как надо. Софи закрыла дело, Бюжо посудачить за меня, и я, как ни в чем не бывало, снова примусь за свою работу. Но меня это не трогало — работа потеряла для меня смысл. В голове крутились слова Синьена о моей жизни, они не могли не озадачивать, слишком больную тему затронул старик. Я не смогу быть прежним, это мой удел. Единожды сунув руки в это болото, я навсегда обрек себя на вонь, пусть даже она была скрыта за приятным запахом идеальности и исполнительности. Это тревожило меня. А что если правда однажды вырвется наружу? Как тогда я буду вести себя и какие слова буду говорить. У меня не было ответа.
Выйдя за пределы кладбища, я направился к машине. Припаркованная недалеко от кладбища, она тихо и незаметно стояла вдалеке от основного потока и дороги. Сев внутрь я тут же закурил. Горький дым поднялся до самого верха и расползся по сторонам, где вскоре медленно подошел к окну и лениво вылетел на улицу. Значит все было сделано зря: все старания и страхи, все это было впустую. Зуд в руке становился все сильнее, он беспокоил меня и раньше, но теперь его нельзя было игнорировать. В голове сразу всплыли слова Сисара, тянуть с травмами было нельзя и нужно было срочно что-то с этим делать. Я снова поднес сигарету ко рту и затянулся. В этот момент в кармане зазвонил телефон. Это было неожиданностью, ведь сегодня я ни с кем не планировал говорить. На том конце провода послышался старый и до боли знакомый голос.