Однако, несмотря на убийство священного кота и расправу над его убийцей, война с Римом не вспыхнула. Наоборот, вопреки всяким ожиданиям наступил внезапный перелом в римской политике по отношению к Египту.
Триумвиры и Египет
Летом 60 года в Александрию пришла весть, которая поразила всех: одним из двух консулов на следующий, 59 год был избран Цезарь! Не оставалось, по-видимому, никакой надежды на то, что Птолемей будет признан законным царём Египта. Все прежние действия Цезаря говорили о том, что, получив консульство, он сразу же постарается превратить Египет в провинцию римского государства. Надежда на то, что оптиматы сумеют воспрепятствовать этому, была очень слаба, потому что консул от этой партии, Марк Бибул, был человеком вялым и неэнергичным. А постоянный противник Красса и Цезаря — Помпей, разочаровавшись в оптиматах и сенате, вёл себя необычайно сдержанно. Лишь в 59 году, уже во время консульства Цезаря, стало ясно, что Помпей, Красс и Цезарь заключили тайный договор с целью не допускать никаких государственных мероприятий, неугодных кому-либо из них. Это соглашение известно в истории как «Первый триумвират».
Едва вступив в должность, Цезарь представил на рассмотрение проект земельного закона, который по существу являлся повторением законопроекта Рулла. Правда, было одно существенное отличие: в законопроекте Цезаря даже косвенно не упоминалось о Египте и завещании царя. Несмотря на бурные протесты Марка Бибула и части сенаторов, закон приняли. Это было первым конкретным доказательством существования триумвирата и демонстрацией его могущества. Никто в Риме не мог противостоять объединённым усилиям и давлению этих трёх политиков. Обе партии — популяры и оптиматы — проявили полную беспомощность. Лишь у немногих хватило гражданского мужества, чтобы открыто и настойчиво отстаивать свои прежние позиции. К числу этих смельчаков относился молодой Марк Катон.
Вскоре, ранней весной 59 года, стало понятно, почему в новом земельном законе ничего не говорилось о Египте. Цезарь выступил в сенате и народном собрании с предложением признать Птолемея XII царём Египта, а также союзником и другом римского народа. Обосновывая своё предложение, Цезарь напомнил о помощи, которую царь оказал армии Помпея во время войны в Иудее. О завещании Птолемея XI теперь уже никто не вспоминал. Предложение Цезаря было принято, а текст римско-египетского соглашения торжественно положен в архив на Капитолии. Всему этому ещё предстояло сыграть известную роль через одиннадцать лет, когда Цезарь прибыл в Александрию и встретился с Клеопатрой.
Так Птолемей Авлет получил наконец то, чего он безуспешно добивался двадцать лет, и сделал это человек, который совсем недавно чуть не отнял у него всё. Как могла возникнуть столь парадоксальная ситуация? Правильнее было бы, пожалуй, спросить, чего это стоило. В Риме об этом говорили открыто: Птолемей уплатил, или пообещал уплатить, большие деньги — шесть тысяч талантов, то есть сумму, равную годовому доходу от своего царства. Часть этих денег Цезарь должен был передать Помпею, но и то, что оставалось на его долю, составляло огромное состояние. Благодаря награбленному в Дальней Испании, где он был наместником в 61 году, Цезарь уже рассчитался со своими прежними долгами. Полученное от царя состояние он собирался использовать таким образом, чтобы оно принесло новые плоды.
Что же касается Птолемея, то этот расход оказался для него непосильным. В его казне, по-видимому, не было никаких запасов. Слишком дорого стоили подарки Помпею и содержание его конницы. И поэтому сейчас, чтобы удовлетворить аппетит Цезаря, царь вынужден был взять ссуду. Самыми богатыми ростовщиками тогдашнего мира были римские дельцы. Путём нещадных поборов с населения провинций они сколачивали огромные состояния. Кредит правителю Египта открыл один из римских миллионеров, Рабирий Постум, считавший, что совершает выгодную сделку: при помощи его денег Птолемей получит признание своих прав на трон и, таким образом, станет платёжеспособным. А минимальный риск будет щедро вознаграждён за счёт процента от ссуды, кстати чрезвычайно высокого. Итак, затруднения египетского царя обогатили не только триумвиров.
Впрочем, следует признать, что Цезарь не был мелочен в денежных делах. Получив свою долю, он давал поживиться и другим. Особенно он хотел привлечь на свою сторону Цицерона.