– Да, пожалуй, это можно назвать причиной, приведшей нас ко всему этому, – и Разиель красноречиво обвела застывший мир руками. – Но это то, что очевидно. Куда интереснее было бы знать наверняка, отчего Айро материализовалась. Почему для нее ментальная плоскость сменилась вещественной. Я склонна полагать, что она приняла твою бессонницу за сон. Твой мозг обманул ее и она поверила.
– Так же как гениза пытается обмануть наших?
– Почти. Гениза и ментальности действуют в своем пространстве, отражением которого для живых остается сон. Сон как смотровая площадка, с которой можно видеть другой берег. Смерть же это мостик, переброшенный от вещественного мира к миру генизы. Но ты… Ты, будучи живым, ухитрился попасть в ментальную плоскость, место, где материального быть не должно. Твое состояния смесь двух свойств. А если еще точнее – внедрение физических свойств в ментальную среду. Вот посмотри на меня: я чистая ментальность. Я умею летать, проделывать всякие штуки со своим аморфным телом. Для меня даже предметы не существуют. И не проваливаюсь я под землю только потому, что там гениза, которая меня выталкивает. А вот с тобой взаимодействую, что подтверждает твою ментальную составляющую. Но вместе с тем ты сохраняешь физические свойства. Предметы для тебя все столь же реальны и даже воздух, посмотри! Ты рассекаешь его.
– Я думал, что просто ускоряюсь вот и все.
– И это еще одно подтверждение моей теории. Время одинаково везде, а вот скорость процессов разная. Об этом еще Енисей говорил. Выходит, что местные законы не действуют на тебя.
Сейвен вдруг остановился, пораженный внезапной догадкой.
– Мне это напомнило кое-кого, только в точности до наоборот.
– Ты имеешь в виду мою мать? Я тоже думала о ней – сходство есть. Правда, диаметральное...
– Ага. И пользы от моего положения никакого. Я помню как Крайтер, при всей своей расфуфыренности не смог одолеть ее. А я? Чего могу я?
– Ты, – Разиель взяла его за плечи и внимательно посмотрела в глаза. – Ты чудо, Сейв. Ты ключ к нашему избавлению от гнета Земли. Я, правда, еще не знаю, как воспользоваться этой твоей особенностью.
Она выпустила его из рук, и они продолжили путь.
– Притом, – продолжила Разиель тише прежнего. – Я обязана тебе жизнью.
Сейвен промолчал и задумался. Ему припомнилось яркое сражение между Крайтером и Айро-старшей за генизу Вербарии. И особенно последний аккорд, когда мать и дочь слились воедино, растаяв без следа. «Они стали такими в результате расщепления исходной ментальности. Той, что сберег Делио Флаби. А воссоединение все нейтрализовало. Если так, то встает вопрос: что нейтрализует меня?»
– Ты сравнила смерть с переправой, – произнес Сейвен, когда они уже приблизились к двери лазарета. – Мостиком между разными существованиями. А мне вот представляется насос. Эдакий клапан, по которому биоэфир откачивается из одной бочки в другую. А я как соринка в этом клапане. Застрял. И создаю затор. И ты – первая кого я остановил.
– Скорее как паромщик на переправе…
– Нет, послушай. Я мусор в этом клапане. Собирающий другие соринки, как ты. А что будет, если клапан напрочь закупорится? Если я своим… Э-э-э… Существованием остановлю этот поток? Что тогда произойдет?
– Я не думала об этом.
– А вот подумай. И еще над тем, откуда Айро могла взяться здесь.
Не дожидаясь ответа, Сейвен потянул за ручку и открыл дверь.
Народу в лазарете столпилось много. Все они замерли у одной из коек в каких-то скрюченных и напряженных позах. Вон широкая спина Моргота, занесенный над головой кулак Зака, Лейла с… «Надорванным халатом?» Она неподвижно восседала на полу, будто бы отброшенная ударом. В противоположном углу от гурьбы над предметным столом склонился Енисей. Кажется, он готовил инъекцию.
Все как один сияли голубой аурой, уходящей тоненькими корешками в землю. Общий свет их ментальностей был крепок настолько, что стены кабинета мерцали. Но сквозь тонкое сияние пробивалось что-то землисто коричневое.
– Кажется, мы нашли Олафа, – тихо произнес Сейвен и подошел к изножью койки. – Точно. Только посмотри не него.
Разиель подлетела и сдавленно вскрикнула. Тело Олафа покрывала бурое месиво, напоминающее гноище жирных червей.
– Это он? – Сейвен наклонился и разглядел как всякий грязно-коричневой изгиб червячка состоял из куда более тонких линий. – Он. Струны. Изолирован. Посмотри, его ментальность перенаправлена в него самого же. Гениза его отвергла? Или что?
– Не знаю, – с дрожью в голосе отозвалась Разиель. – Я не знаю что это.
– Ну, это Олаф и его ментальность, по всей видимости. А, судя по нашим товарищам, в действительности с ним приключилось буйство. Смотри, как они пытаются сдержать его. Хм. Он превратился в то, что видел в своем последнем сне. В гниль какую-то. Как думаешь, ментальности подвержены гниению? Своему, особому гниению?
Разиель молчала. Сейвен же был на удивление собран.
– Отчего-то я был готов увидеть его… Таким. А ты разве нет? Я ведь тебе рассказывал о его сне. Какие у тебя предположения сложились тогда?
– Я думала, что ментальности просто просочатся в генизу. Именно этого я ждала. То есть, я предполагала, что на второй, третьей.., десятой ступени угнетения в телах будут тускнеть, а связи, уводящие в почву, крепнуть. Но… Никак не это.
– Значит что-то пошло не так, – хмыкнул Сейвен и осторожно потянулся к кишащей массе.
В том месте, куда метил его палец, образовалась брешь, сквозь которую проступило серое тело Олафа с едва заметным голубым проблеском. «Значит он еще здесь, еще не поглощен генизой земли. Но тогда что это?»
На решительные жесты масса реагировал столь же шустро. Она точно боялась прикосновений Сейвена, расступаясь перед его ладонями. Затягивались очищенные участки не сразу. Гнойная, зелено-коричневая субстанция точно вскипала на краях проплешин и медленно поглощала очищенные места.
Сейвен скинул куртку и оглянулся на Разиель.
– Отойди к двери, – попросил он. – Не хорошо, если на тебя ошметки попадут.
Он уже было занес руки, но осекся и посмотрел на застывших товарищей. «А вдруг на них попадет эта дрянь? Что тогда?» Проверять не хотелось, потому Сейвен кряхтя и ругаясь, растолкал приятелей по углам, огляделся. Выглядело все до ужаса нелепо и смешно.
– Еще смешнее станет, когда время пойдет своим чередом, – он мельком посмотрел на Разиель. Та в страхе прикрывала ладонью рот и не сводила глаз с прокаженного Олафа. – Эй, всемогущая нимфа. Перестань трястись, я с тобой.
С этими словами он склонился над Олафом и принялся стряхивать с него кишащую гниль. Занятие оказалось утомительным, поскольку масса никак не хотела отлипать от тела. Стоило очисть одно и перейти к другому, как первое уже затягивалось почти целиком. Осложнялось все тем, что извивающаяся пакость никак не давалась Сейвену в руки. Спустя некоторое время упорных растираний, он выработал особую тактику: сгонять порции дряни к пальцам рук и ног. Когда склизь плюхалась на землю, то просачивалась сквозь нее с зелено-красными, металлическими переливами.
Труднее всего пришлось с последней кляксой. Сейвену потребовалось немало усилий загнать ее в левую руку и оттуда выдавить-таки вон. Облегченно вздохнув, он посмотрел на свои ладони. Они светились. Вместо естественного цвета кожи – яркий свет, гаснущий по предплечью так, что у локтей его уже не оставалось.
– Что за ..! – он ожесточенно замахал руками, будто стряхивая языки пламени и помогло – свет померк.
С запоздалым омерзением, Сейвен вытер ладони о штаны, потом снял с крючка полотенце, но, оглядевшись, понял, что, ни на нем, ни на штанинах следов не осталось. Тогда он вернул утирку и оглянулся на Разиель:
– Ты как? В порядке? – та нерешительно кивнула, все еще глядя на Олафа. – Так, пойдем теперь к Диз.
У выхода Сейвен вспомнил о товарищах, вернулся и натужно расставил их по местам. На глаз. После оглядел лазарет еще раз и, прежде чем уйти, изъял из цепких щупалец Енисея шприц с инъекцией. «Так, на всякий случай».