Из-за чего души частица
Вернуться требует в Сарай.
Туда, где пыль, навоз и крики,
Где он, хоть гость, но не великий,
Где запах, хоть топор повесь,
И знати неумытой спесь.
Там надо кланяться, таиться,
Но в чистоте дворцовых зал
Он встретил… юную девицу,
Пред взглядом чьим не устоял,
Что яро кровь взбурлила в жилах,
Покоя Юрия лишила.
Который день тревожен князь,
К любимой мысленно стремясь.
Стан тонок, смех приятен, звонок,
Глаза под бархатом ресниц,
При ней краснел, словно ребёнок
Наш князь, обычно светлолиц.
Ни непристойна, ни жестока,
И тем пленила дочь Востока,
Умела, не нарушив стать,
Лишь взглядом негу обещать.
Зазноба Юрия встречала,
Порой приветливо смеясь,
Не отвращаясь от зерцала:
«Где же ты был, Алтын-коназ112?».
Сама то лик прекрасный пудрит,
То чешет шёлковые кудри.
А князь молчал, в полы врастя,
Пред ней робея, как дитя.
Но Юрий знал, что мил Конча́ке,
Так звали юную красу,
И в тайне помышлял о браке,
Но всё же князь, и новизну
Не примут, встанут вкруговую:
Не можно в жёны взять любую.
Москва такую не простит,
Коль род её для князя — стыд.
Сегодня ж князь особо грустен,
Узнал кому она родня.
С такой домой конечно пустят,
Но душу страхом леденя,
Проведал, в смерть как будто глянул,
Сестра Кончака Узбек-хану!
Узнает как ордынский царь,
Замучит пытками, как встарь.
В Сарай вернулся грустным Юрий.
На сердце стон. Дела худы.
Уж солнце, край степи целуя,
Отда́лось ночи. Кавгады́й
В танцующем жаровни свете
Приятеля с восторгом встретил:
«Входи, коназ. Мой дом — твой дом!
Пусть жизнь нас радует добром».
Кто Кавгадый? Сановник хана,
Ордынский при Узбеке князь.
Днём служит хану беспрестанно,
В ночи́ без меры веселясь.
На том сдружились словно браты,
Ни раз с лицом от пира мятым,
Князь Юрий убредал домой
Из юрты, где разгул шальной.
Да, хмель нельзя по новой вере.
Попробуй тут не согреши!
Но ночью, с русским — кто ж проверит?
И веселились от души:
Смех, песни, окорок бараний,
Для безграничных возлияний
С вином кувшины непусты,
Танцовщиц голы животы.
И много сладостных мечтаний,
В грядущее смотря всерьёз,
Заката лики их багряней
От сладости приятных грёз:
Как будто Юрий князь Великий,
А Кавгадый там гость. И крики
Кругом за здравие друзей,
А вин заморских — только пей.
К нему-то с сердцем наизнанку
Явился князь. Тогда взашей
Из юрты вытолкнув служанку,
Диада значимых мужей,
Как отроки в безусый возраст,
Когда стыда преграда стёрлась,
Держа бурдюк наизготовь,
Болтали долго про любовь.
В разгар приятственной беседы,
Взбежав и грохнувшись к ногам,
Раба, в косынке наспех вздетой,
Сказала, волю дав слезам:
Узбек вслед первого намаза
К себе ждёт русского коназа,
Вскипевший злобою взрывной,
Про флирт проведавши с сестрой.
Что ж, понял тут московский князь,
Что завтра рано утром казнь…
2
Весна пробралась и в Залесье,
Плывя задорным ручейком,
Пернатым клином в поднебесье
На Русь влетая, и ничком
Пред нею рухнули сугробы,
Земле отдавши соки, чтобы
Раздев природу донага,
Распутьем спрятать от врага.
Из тёплой кряжистой избушки
Мальчишки вышли босиком,
Сбежав от матери-тютюшки,
Но плугарь хлёстким матерком,
Готовя снасть для скорой пашни,
Загнал малы́х в уют домашний.
Резвиться будут опосля,
Когда прогреется земля.
А в Новгороде неспокойно –
Твери наместники бузят.
Проигранной недавно бойни
Не отыграть, не взять назад.
Они тверским распоряженьем,
Раздутым голодом гиеньим,
Желают даней недобор,
Ордынский выход, черный бор113.
Под гнётом стонет край свободный,
И под весенней синевой,
Решив стоять бесповоротно,
В набат ударил вечевой.
В народном искреннем нажиме
Прогнали ставленых тверскими114.
Всем ясно, хитростью не взять,
А значит снова будет рать.
Кем драться? Лучшие погибли,
В полон другие сведены.
В Сарае Юрий. И незыблем