Поодаль чуть, по двум сторонкам,
Данилычи расселись в ряд.
Степенный разговор негромкий,
Достойно, медленно едят.
Без бро́ней — так велят устои,
Но и без них видать, что вои18
Сейчас за пиршества столом,
Едины думой вчетвером19.
Не объедаясь, не пьянея,
В седатой мудрости любим,
Как раз насупротив Андрея,
Воссел митрополит Максим.
По шуйце20, рядом со владыкой,
Удельный князь Твери Великой –
Михайло Ярослава сын
Съезд взглядом обводил незлым.
Пришел момент знакомства ради
Михайлов образ воссоздать,
Чтоб на Тверского князя глядя,
Руси ожившей вспомнить знать.
Он Александру21 был племянник,
Андрею стрыйчич22. Многогранник
Родства его надёжно вёл
В наследники на велий23 стол.
Михайло княжествовал ладно,
Окрепла, процветала Тверь.
И пусть на воле ига пятна,
Но люди верили — потерь
Побольше было б от Сарая,
Коль правил князь не уступая.
Любим Михайло, но к беде
Тверской опаздывал везде.
Взять хоть Дюде́невы нападки24.
Пока свирепствовал монгол,
Михайло размышлял с оглядкой –
Дюдень пожёг Русь и ушел.
Пошёл великий князь на шведов,
Михайло в помощь, сна не ведав,
Ландскро́ну-крепость воевать,
Но без него свершилась рать25.
Он словно припозднился в главном –
Родился в беспокойный век.
В установленье стародавнем
Судьбину видел, но разбег
Те побужденья набирали,
Чтоб Русь крепить по вертикали,
Иначе может князя власть
С подгнившей лествицы26 упасть.
Теперь, собравшись в Переславле,
Руси встревоженная знать
Ждёт как сейчас вопрос поставлен,
И прошлым сборищам под стать27
Не обратится ль толчеёю
И потасовкою большою.
Под недоверие окрест
Переяславский начат съезд.
И в этот раз ненужной сечи,
Смогли счастливо избежать,
Спасая жизни человечьи,
Воды рудой28 не тронуть гладь.
Андрей не стребовал размены,
На все Даниловы уделы,
Хоть отступать и не привык,
Привез для Юрия ярлык29.
Никто не знал, что только год
Всех отделяет от невзгод.
Вызов
День шел за днём. Часы покоя
Сменялись временем труда.
Данилычи притихли строя,
Да пировали иногда.
Но вот в Москву молва примчалась,
Угас Андрей30, не видя старость,
На стол владимирский решил
Воссесть сородич — Михаил.
В уделах тихо возроптали.
Покуда тризна в Городце,
Всплакнув для вида в ритуале,
Бояре в вечной хитрице,
Считая, что в подлунном мире,
Чем ближе князь, мошна тем шире,
Ища заступника, теперь
С столицы выехали в Тверь.
Акинф из них старшой боярин31.
Немолод, злобен и спесив,
Серебролюбен и коварен,
Других приятелей сманив,
Решил, что Тверь ярлык получит,
И перед ним тот самый случай,
Когда, хоть возрастом и стар,
Проби́л час получать хабар.
Тому б и быть так, но похоже,
Судьбу рисуя, Небеса
Решили, что для русской дрожи
Уходит время. Начался
Этап глубоких изменений,
Когда за холодом весенний
Идёт разгон: на власть решась,
Оспорил стол Московский князь!
Откуда у Москвы есть право,
Если же лествицы канон,
Диктует прямо, безвозбранно,
Что стол за Тверью, и лишён
Другой надежды, бед не клича,
Древнейший нарушать обычай?
Имел возможность Даниил,
Но, к сожаленью, не дожил.
Отцовских Юрий прав запросит!
Пусть хан решит кому отдать
Ярлык, и пусть почи́ет в бозе
Закон отживший. Вдругорядь
Свои изобретут догматы –
Обноски хворями чреваты.
Знать устарели, не нужны
Умы днепровской старины32.
Нет толка в замысле без дела,
И вот решенью в аккурат,
Волненья растравив умело,
По всей Руси гонцы летят!
К одним с добром, к другим построже.
Орды подкуплены вельможи
Мешками с русским серебром,
Чтоб Юрью помогли тайком.
Все города Руси вскипели33!
Одни за Тверь, кто за Москву,
И в каждом значимом уделе
Различно приняли молву.
Одни хотели, как в гробнице,
За лествицей трясясь укрыться.
Другие жаждали взамен