Гус усмехнулся. Ему нравилась храбрость этого сумасшедшего мексиканца. И он впервые — действительно впервые за все время — понял Анхеля. Гус понял все — силу, отвагу, смелость этого старика. Ребенком Гус пересмотрел по телевизору все фильмы с участием рестлера. По выходным их показывали бесконечным циклом. А теперь он стоял рядом с этим героем.
— Какое все же ебаное место этот мир, правда? — Гус с горечью взглянул на рестлера.
Анхель кивнул.
— Но другого места у нас нет, — сказал он.
Гус почувствовал прилив необыкновенной любви к своему несчастному, затраханному соотечественнику. Идолу его детских телевизионных бдений. Глаза Гуса наполнились слезами. Он положил руки на плечи стоявшего перед ним гиганта и воскликнул:
— Ке вива эль Анхель де Плата, кулерос![27]
Анхель утвердительно качнул головой.
— Ке вива!
С этими словами Серебряный Ангел повернулся и, прихрамывая, направился к обреченной атомной станции.
В Главном щите аварийные огни полыхали вовсю, но гудки сирены, надрывавшейся снаружи, здесь слышались довольно слабо. Приборы на панели управления бешено мигали, взывая, чтобы человеческие руки наконец-то взялись за дело.
Сетракян стоял на коленях неподалеку от неподвижного тела Айххорста.
Голова Айххорста закатилась почти в самый угол. Стекло одного из карманных зеркалец Сетракяна треснуло, и он использовал серебряную подложку, чтобы давить кровяных червей, которые стремились до него добраться. Другой рукой Сетракян пытался собрать свои сердечные таблетки, но его шишковатые пальцы и артритические суставы никак не хотели подчиняться, и собрать пальцы в щепотку ему не удавалось.
Внезапно Сетракян осознал, что в зале есть еще кто-то — кто-то, чье присутствие словно еще больше зарядило и без того наэлектризованную атмосферу помещения. Никаких клубов дыма, никаких громовых раскатов — воздействие было чисто ментальное, но оно оказалось куда сильнее любых сценических эффектов. Сетракяну не нужно было поднимать голову, чтобы понять: явился Владыка, — и все же он перевел взгляд с пола на эту зловещую фигуру, охватив ее всю — от кромки темного плаща до властного, высокомерного лица.
Верхний слой плоти этой жуткой твари осыпался почти полностью, обнажив подкожу. Лишь несколько лоскутков испепеленной солнцем дермы чудом держались на своих местах. Перед Сетракяном стояло багрово-огненное чудовище, кое-где заляпанное пятнами черной грязи. Глаза твари неистово пламенели, источая самый кровавый из всех оттенков красного. Поверхность плоти ходила рябью от циркулирующих под ней червей — казалось, то дергались и извивались ожившие нервы монстра, сами по себе охваченные безумием.
Дело сделано.
Прежде чем старик смог хоть как-то отреагировать, Владыка ухватился за рукоятку сетракянова меча — набалдашник в виде волчьей головы — и стал ее рассматривать. Тварь держала серебряное лезвие так, как человек держал бы в руках раскаленную добела кочергу.
Этот мир мой.
Неуловимым движением Владыка переместился в пространстве — его фигура расплылась в воздухе неясной черной кляксой — и поднял с пола деревянные ножны, лежавшие по другую сторону от Сетракяна. Он соединил две части главного оружия старика, погрузив лезвие в полость былой трости, и закрепил клинок внутри, резко повернув обеими руками набалдашник и ножны в разных направлениях.
Затем он упер наконечник жезла в пол. Конечно же, огромная трость была для него в самый раз — ведь когда-то она принадлежала Сарду, человеку гигантского роста, в теле которого Владыка пребывал до сих пор.
Ядерное топливо в активной зоне реактора начинает перегреваться и плавиться. Эта станция была построена с соблюдением всех современных мер предосторожности, однако автоматика, обеспечивающая герметичность защитной оболочки реактора, только лишь откладывает неизбежное. Расплавление активной зоны все равно произойдет, и, таким образом, место происхождения шестого Древнего — последнего остающегося в бытии члена моего клана — будет заражено и уничтожено. Давление пара возрастет, последует катастрофический взрыв реактора, в результате чего над этим местом встанет гигантский столб продуктов горения, которые выпадут в виде радиоактивных осадков.
Владыка ткнул Сетракяну в ребра концом трости. Старик услышал треск, почувствовал резкую боль и свернулся клубочком на полу.
Так же, как моя тень падает на тебя, Сетракян, она падает и на всю эту планету. Сначала я заразил твой народ, теперь же я заразил весь земной шар. Твоего мира, погруженного в полумрак, мне было недостаточно. Как же долго я ждал этих постоянных, неиссякаемых сумерек. От моего прикосновения сей теплый, сине-зеленый глобус превращается в холодный черный каменный шар, покрытый изморозью и гнилью. Закат человечества — это заря кровавого урожая.
27
Que viva el Ángel de Plata, culeros!