Таким образом, совместная война Польши, Литвы и Ливонии против России планировалась на 1568 г. Если по тем или иным причинам перемирия будут прекращены досрочно (например, умрет магистр, польский король или великий князь Московский, и договоры потребуется перезаключать заново), то стороны вольны продлить перемирие или начать войну немедленно. Союзники также обещали друг другу не пропускать в свои земли перебежчиков (кто с недобрыми целями едет из России в Литву через Ливонию и кто пытается сбежать из Литвы в Россию)[166].
В историографии распространено мнение, будто Позвольский мир открывал прямую дорогу к грядущей Ливонской войне: он грубо нарушал условия русско-ливонского соглашения 1554 г. Об этом говорил уже первый историограф этого военного конфликта Тильман Бреденбах (1526–1587) в своей «Истории Ливонской войны» («Historic belli Livonici», опубликована в 1564[167]), об этом писали ливонские хронисты — современники войны (например, И. Реннер)[168], и это отмечалось поздними историками (В. Кирхнером, Э. Доннертом, В. Чаплинским, В. Д. Королюком, Л. А. Дербовым, В. Бобышевым и др.)[169]. По выражению В. Кирхнера, это соглашение «обескуражило» Ивана IV[170], а Р. Фрост вообще назвал Позвольский договор «провокацией» в отношении Московии[171].
Правда, ряд исследователей, склонных либо преуменьшать в балтийской политике роль Польши в пользу Дании (К. Расмуссен), либо оправдывать и смягчать позицию Королевства Польского (В. Урбан)[172] и Великого княжества Литовского (В. Станцелис)[173], считают Позвольский мир «незначительным», компромиссным и слабо повлиявшим на развитие ситуации вокруг Ливонии. Даже перспектива военного союза была отнесена на 12 лет. Э. Тиберг полагал, что Москва просто не знала о существовании Позвольского договора[174].
Вопрос о том, являлся ли Позволь для Москвы casus belli, довольно спорный. Собственно говоря, заключение военного союза Ливонии и Короны против Московии, с отложенным сроком вступления в силу на 12 лет, вряд ли могло настолько разозлить Ивана Грозного, что он немедленно начал войну. Скорее Россию мог возмутить сам факт заключения договора с Короной — по итогам русско-ливонских переговоров 1554 г. Ливония брала на себя обязательство не вести переговоров с Сигизмундом II и уж тем более не подписывать с ним союзнических соглашений. Но вылилось бы это возмущение в войну?
В грамоте об объявлении войны Россией Ливонскому ордену, датируемой ноябрем 1557 г., в перечислении нарушений клятвы, допущенных ливонцами, говорится, что они обещали: «…к Жигимонту королю Полскому и Великому князю Литовскому или инои хто Государь будет на Полском королевстве и на Великом княжестве Литовском, и вам к нему не приставати ни в чем, никоторыми делы»[175]. Но это условие названо самым последним, после нарушения обязательства платить дань, упоминания о разорении православных церквей, препятствиях торговле в Ливонии русским купцам и т. д. И о его несоблюдении не говорится конкретно, просто приводится общая фраза о «преступлении крестного целования». Русские дипломаты ни разу не упомянули о Позвольском соглашении в перечислении причин войны — по крайней мере, его нет в документах московского происхождения[176].
А это говорит о том, что, даже если о По зволе в Москве знали, — ему явно не придавали такого уж судьбоносного значения. Поэтому построения ученых, считающих Позволь casus belli, пока не получили аргументации, основанной на актовом материале. Они транслируют мнение немецких и ливонских хронистов (И. Реннера, Т. Бреденбаха и др.), отраженных в нарративных памятниках. Но ему нет доказательств в документах XVI века.
Польской же стороной ливонско-литовский конфликт августа-сентября 1557 г. официально считался, в соответствии с narratio Позвольских договоров 1557 г., восстановлением фамильной чести польского короля, наказанием ливонцев за убийство королевского посла, пограничные рейды в Литву[177] и притеснения литовских купцов. Именно в таком виде — с сопутствующими конфессиональными мотивами — он и вошел в польские хроники, начинавшие отсчет истории борьбы за Прибалтику в середине XVI в. вовсе не с русского вторжения в 1558 г., а с «войны коадъюторов» 1556 г. и Позвольского мира 1557 года[178]. Станислав Сарницкий назвал эти события Теu tonico bello и также связывал начало борьбы за «Инфлянтов» с действиями Вильгельма Фюрстенберга и его противостоянием с рижским архиепископом[179].
166
Politische Korrespondenz vor Ausbruch des livl. Krieges. 1552, 1554, 1556, 1557 // Ajalooarhiivi (Эстонский исторический архив). F. 230. B. P. 6. S. 60–62.
167
Kappeler A. Ivan Grozny im Spiegel der ausländischen Druckschriften seiner Zeit. Ein Beitrag zur Geschichte des westlichen Russlandbildes. Frankfurt/M., 1972. S. 111.
169
Donnert E. Der Livändische Ordenstritterstaat und Russland. Der Livändische Krieg und die baltische Frage in der europäischen Politik 1558–1583. Berlin, 1963. S. 43–44;
Czaplinski W. Nowa praca о kwestii bahyskiej w potowie XVI w. // Zapiski historyczne. Torun, 1965. T. 30. S. 541; Короток В. Д. Ливонская война. Из истории внешней политики русского централизованного государства во второй половине XVI века. М., 1954. С. 27;
Дербов Д. А. К истории падения Ливонского ордена // Ученые записки Саратовского государственного университета. Саратов, 1947. Т. 17. С. 162;
Бобышев В. Международное положение и внешняя политика Великого княжества Литовского накануне и в начале Ливонской войны II Старонкi гiсторыi i культуры Беларусi Minck, 1997. С. 51.
171
Подробнее см.: Frost R. The Northern Wars: War, State and Northeastern Europe: 1558–1721. Edinburg, 2000. P. 4.
175
Грамота царя Ивана Васильевича магистру Ливонского ордена Вильгельму, архиепископу Рижскому, епископам и всем людям Ливонской земли с перечислением их неправд и объявлением воины. 1557 г., ноябрь II Архив СП6ИИ РАН. Колл. 124 (Собрание С. В. Соловьева). On. 1. № 128. Столбец. Л. 1. Публикация: Попов В. Е., Филюшкии А. И. Как начиналась Ливонская война? // Единорогъ. Вып. 2. С. 192–201.
176
Если только не считать таковыми косвенные указания позднего происхождения. См., например: 1558, Juni 5. Moskau. Antwort des Grossfürsten auf die Werbung der Gesandten des OM. und des B. von Dorpat // Briefe und Urkunden zur Geschichte Livlands in den Jahhren 1558–1562 / Hrsg, von Friedr. Bienemann. Bd. 1. Riga, 1865. S. 223, 226. Nr. 125; 1560, апреля — октября 1. Посылка от царя Ивана Васильевича к королю Сигизмунду Августу Никиту Семеновича Сущева с грамотою в ответ на грамоту, присланную с Мартыном Володковичем // Сборник Русского исторического общества. СПб., 1887. T. 59. С. 610–611. № 41.
177
О пограничных спорах и их значении для польско-литовского государства см.: Klodziňski A. Stosunki Polski i Litwy z Inflantami przed zatargiem 1556–1557 г. // Kwartalnik Historyczny. Lwöw, 1908. T. 22. S. 344–351.
178
Bielski M. Kronika. S. 1131–1133;
Stryjkowski M. Kronika Polska, Litewska, Žmódzka… S. 409.
179
Sarnicki St. Annales Polonorum, quibus augmenta et décrémenta Regni: Mutationes item et progressions gentis cxplicantur. Cracovia, 1587. P. 400.