При этом Брежнев "лечил" себя практически бесконтрольно. Его личными врачами был сначала Родионов, который в середине семидесятых годов неожиданно скончался, затем Косарев, который скончался через месяц после смерти Брежнева. Они не только сами снабжали его лекарствами, но и выдавали таблетки (со снотворным) охране, а уже охрана по их предписанию — Леониду Ильичу.
Кроме того, Брежнев подходил к членам Политбюро и спрашивал:
— Ты как спишь? Снотворными пользуешься? Какими? Помогает? Дай попробовать.
Никто ему не только не отказывал, но и старался угодить, передавая лекарства из рук в руки.
Андропов, очевидно по согласованию с Чазовым, передавал ему безвредные "пустышки ”, по виду очень похожие на настоящие лекарства. Их производство было налажено за рубежом, и их специально закупали.
Цвигун знал, что Андропов дает вместо лекарств пустышки, и сам Андропов предупреждал его об ответственности. Но отказать генеральному секретарю "в личной просьбе ” у Цвигуна не хватало мужества, и он передавал настоящие сильнодействующие снотворные.
Чазов вспоминал: "Брежнев, считая его своим близким и доверенным человеком, изводил его просьбами об успокаивающих средствах. Цвигун метался, не зная, что делать: и отказать невозможно, и передать эти средства — значит усугубить тяжесть болезни. А тут еще узнавший о ситуации Андропов предупреждает: "Кончай, Семен, эти дела. Все может кончиться очень плохо. Не дай бог, умрет Брежнев даже не от этих лекарств, а просто по времени совпадут два факта. Ты же сам себя проклинать будешь… ”
Леонид Ильич глотал горстями пустышки, сон не наступал, он натыкался на настоящие таблетки и такими же горстями глотал их. Он мог своими руками убить себя».
До этого дело не дошло, хотя и было близко.
О событиях 1982 года Легостаев пишет: «Накануне ноябрьских праздников Брежнев по телефону устроил Чазову допрос с пристрастием о состоянии здоровья Андропова. Пообещал после праздников к этой теме вернуться. Юрий Владимирович страшно занервничал.
На конец ноября планировался очередной пленум ЦК. На нем ожидались важные кадровые перестановки. В Орготделе узкая группа занялась подготовкой положения "О Председателе партии”. Поговаривали, что на пленуме этот статус обретет Брежнев, генсеком же станет кто-то другой. Утром 9 ноября Брежнев выехал из Завидова в Кремль на работу. Перед выездом в приемную передали Захарову (помощник генсека по линии Совета Обороны) указание пригласить на 12.00 к генсеку Андропова. Встреча состоялась.
На следующий день Брежнева не стало.
По свидетельству сотрудника личной охраны Брежнева Владимира Медведева, первым на дачу прибыл Андропов. Был сосредоточен, деловит, волос на голове не рвал. Следам прикатил верный Чазов. За ним — "скорая помощь". Членов Политбюро на дачу не допустили — Виктория Петровна не велела. Особенно она не велела пускать Черненко (он, наверное, и был третьим на последней беседе генсека с Андроповым)».
Легостаев приводит свидетельство сбежавшего в США Олега Калугина о там, как в ситуации с резидентом ГРУ, жена которого попала «в зависимость» от своей собаки, Юрий Владимирович лично нашел выход, предложив отравить собаку, а когда специалисты КГБ, изготавливающие различные яды для уничтожения людей, не нашли рецепта, пригодного для собаки, Андропов подсказал им, «что крысиный яд вроде стрихнина может сработать».
Поэтому не только Суслов, но и Брежнев не очень доверяли кремлевской медицине и Андропову. Племянница Брежнева рассказывала: «Однажды мы пришли с отцом к Леониду Ильичу в кабинет на Старую площадь. "Только что Андропов от меня ушел”, — сказал дядя и показал на стул напротив. Отец, совсем уже было приземлившийся на этот стул, вскочил как ужаленный. "Что, Яша, боишься Андропова? — засмеялся Брежнев, — Я сам его боюсь. Бог с ним, есть в нем что-то очень темное… "»
Чазов со временем ответил на многие неясные вопросы об обстоятельствах ухода из жизни советских вождей.