Однако оба вождя всегда оставались людьми, и в отношениях с другими ничто человеческое было им не чуждо. Возможно, Ленин был в этом отношении чуть больше, чем Сталин, подвержен личным симпатиям и реагировал на ситуации более эмоционально и агрессивно.
При этом оба эти руководителя страны не избавлялись от оппонентов и даже врагов при первой возможности, а стремились найти с ними консенсус, если они нужны были им и стране для важных государственных дел. Как говорится, ничего личного. При этом Ленин, пожалуй, в двух ситуациях явно проявил личные симпатии и антипатии.
Очевидные симпатии он не скрывал в своих отношениях с Инессой Арманд, а предвзятостью было его письмо к Съезду после того, как жена Надежда Крупская пожаловалась ему на грубость Сталина, и Ленин мгновенно написал письмо в ЦК, где не рекомендовал Сталина в качестве своего преемника в партии.
Сталин был более последователен и объективен в критических ситуациях, даже если при этом решалась его судьба. Про таких людей принято говорить, что они следуют правилу: «Месть — это блюдо, которое надо подавать холодным». Он не расстрелял Троцкого немедленно, даже за организованный им вооруженный мятеж с войсками на Красной площади, а только вывел из ЦК. а потом отправил в Среднюю Азию.
Сталин освободил из-под ареста перед войной многих военачальников, которые стали героями в Великую Отечественную войну. Он сохранил в годы репрессий многих ученых, инженеров и конструкторов, которые потом создали оружие Победы, атомную бомбу, ракеты и запустили в космос спутник.
Он был объективен к своему ближнему окружению и прощал им даже мелкие правонарушения, но к своим друзьям и членам семьи был чуток и заботлив только до тех пор, пока их поведение не начинало идти в разрез с интересами государства. Это относилось, в частности, к Орджоникидзе, Власику и сыновьям и дочери Светлане. В этих ситуациях он был беспощаден не столько к ним, сколько к себе, потому что с годами круг близких ему людей сократился до минимума.
Все остальные руководители СССР и России, от Хрущева до Ельцина, не отличались глубинным пониманием высших государственных интересов страны. Они не способны были оценить всю полноту и сложность мировых процессов, чтобы на этой основе вырабатывать реальную и эффективную стратегию развития страны. Им не хватало понимания своей роли и ответственности за судьбы страны и мира.
Они соблюдали только видимость коллективного руководства в Политбюро, а реально стремились в первую очередь к сохранению и укреплению личной власти, что выражалось в стремлении диктовать руководству партии и страны свою волю, даже во вред интересам государства. При этом от «несогласных» они всегда решительно избавлялись, хотя использовали для этого разные методы.
Хрущев был волюнтаристом во всем, как в государственных делах, так и в кадровой политике особенно. Он лично отдавал распоряжения об отстранении неугодных от власти, при этом со многими своими коллегами по Политбюро и ЦК расправлялся жестоко и цинично. Иногда он делал это, как ему казалось, исходя из государственных интересов, но в этом обязательно присутствовал и личный интерес и антипатии. Его личные политические интересы часто перевешивали даже личные симпатии к людям. Так было в случаях с отстранением от власти председателя КГБ Серова и министра обороны Жукова, которым он был обязан тем, что оставался у власти в стране.
Брежнев внешне выглядел как добродушный демократ, терпимо относящийся даже к либеральной интеллигенции, и строго соблюдающий коллегиальность и демократические процедуры в руководстве партией и государством. Однако в действительности он был расчетливым и осторожным прагматиком, которого уважали и боялись гораздо больше, чем Хрущева.
Он не стремился создавать личный культ личности, это с удовольствием делало его окружение. Он мудро заменил свой личный культ на коллективный культ Политбюро, где последнее слово всегда оставалось за ним. Но до этого он решительно избавился от всех участников заговора Шелепина, его друзей и последователей, а затем от всех в партийном и советском руководстве страны, кому не доверял, как себе.
Более того, за теми, кому он доверял, также был установлен постоянный контроль не только по линии органов через верного ему Андропова, но и по линии партии через Суслова и Кириленко, которые контролировали друг друга. В Политбюро и в ЦК КПСС все следили друг за другом, а в КГБ за Андроповым наблюдали два ставленника Брежнева — его первые заместители — Цвинун и Цинев. Цвигун контролировал 5-е Управление КГБ, идеологию и диссидентов-оппозиционеров, а Цинев — Министерство обороны и военную разведку и контрразведку.