Но близкая дружба связывала тогда Андропова, Горбачева и Чазова, а близким соратником Андропова в Политбюро был Устинов, это и оказалось решающим обстоятельством в борьбе за власть.
После смерти Суслова Черненко кроме Общего отдела замкнул на себя отдел кадров ЦК и Отдел агитации и пропаганды. Поэтому его позиции в руководстве партии значительно укрепились. Чазов пишет об этом откровенно: «Смерть Суслова впервые обозначила противостояние групп Андропова и Черненко. Начался новый, незаметный для большинства раунд борьбы за власть».
Но до последних дней жизни все кадровые вопросы в партии и государстве принимал лично Леонид Ильич Брежнев. В мемуарах его помощника Александрова-Агентова об этом сказано: «Через день-два после внезапного заболевания Суслова в начале 1982 года, Леонид Ильич отвел меня в дальний угол своей приемной в ЦК и, понизив голос, сказал: “Мне звонил Чазов. Суслов скоро умрет. Я думаю на его место перевести в ЦК Андропова”.
Однако, скорее всего, решение переместить Андропова с Лубянки на место Суслова Леонид Ильич принял раньше. В начале 1982 года начал не доверять ему, поэтому решил сделать вторым человеком в иерархии КПСС, чтобы отобрать у него контроль над КГБ.
Когда слухи о том, что Андропов займет кабинет Суслова на Старой площади, стали распространяться по Москве, на прямой вопрос Арбатова Андропов рассмеялся и сказал, что “на этот раз слухи верны”».
Существует версия, что в феврале председатель КГБ посетил Афганистан, и после возвращения оттуда его пришлось госпитализировать. Однако 1 марта на приеме первого секретаря ПОРП Ярузельского Андропов снова присутствовал, а «в середине марта» «слег в больницу» уже Черненко.
Через две недели поползли слухи о болезни и даже смерти генерального секретаря. 18 апреля американский журнал «Ньюсуик» опубликовал статью, которая называлась «Последние дни Брежнева».
25 апреля 1982 года Черняев записал: «В течение почти месяца Москва полнилась слухами, что Брежнев умер. Даже один из “тамошних” голосов передал об этом, как о свершившемся факте». И хотя слухи были лишены оснований, возникли они не случайно. (Теперь известно, что в Москве получать и передавать подобные сплетни за границу разрешалось только единственному «независимому», но только не от КГБ, журналисту Луи, который ранее передавал на Запад мемуары Хрущева.)
22 марта 1982 года для вручения Узбекистану ордена Брежнев посетил Ташкент. Помощник Леонида Ильича Александров-А тентов позже вспоминал:
«За день до выступления, следуя совету своего друга — министра обороны Устинова, он внезапно решил поехать на авиастроительный завод. Его отговаривали узбекские руководители и охрана, потому что визит не был подготовлен предварительно. Но он настоял на своем. Я хочу посмотреть!» На этом заводе он чуть не погиб.
Чем хотел удивить генерального секретаря Устинов, непонятно. В цехе, где велась окончательная сборка самолетов, высилась монтажная эстакада, рассчитанная максимум на 20–30 человек, а набилось на нее около ста человек, желающих увидеть Леонида Ильича. И как раз в ту минуту, когда Брежнев в сопровождении Рашидова и других местных руководителей проходил под ней, железный помост зашатался и рухнул. Под грохот железа и крики пострадавших, сопровождающих генсека с силой швырнуло на бетонный пол.
Его телохранитель Медведев пишет: «Леонид Ильич лежал на спине, рядом с ним Володя Собаченков. С разбитой головой… Мы с доктором Косаревым подняли Леонида Ильича. Углом металлического корпуса ему здорово ободрало ухо, текла кровь.
Брежнева закрыл собою адъютант Володя Собаченков. Обхватив, завалил и прикрыл своим телом. Я стоял чуть поодаль и увидел в этом завале только ботинки Леонида Ильича… Все забегали вокруг места происшествия, стали оттаскивать людей, оказывать им помощь. Многие получили переломы, у кого-то даже был сломан позвоночник.
Брежнев лежал с открытыми глазами, а его адъютант без сознания, весь в крови, но к счастью, остался жив. Леонида Ильича подхватили и тут же — в машину. У него оказалась сломана ключица. А уже на следующий день Брежнев стоял на трибуне».
Брежнев не погиб, тяжело пострадали только два охранника, пытавшихся прикрыть его. Перебинтованный Леонид Ильич со сломанной ключицей слабым голосом настойчиво просил соединить его с Москвой и сказал председателю КГБ Андропову: «Юра, тут со мной на заводе несчастье случилось. Только я тебя прошу, ты там никому головы не руби. Не наказывай, виноват я сам. Поехал без предупреждения, хотя меня отговаривали».