По этому поводу вспоминается остроумное и точное высказывание Месерера «передружили!».
В 1940–1942 годах он был заместителем наркома пищевой промышленности СССР и по предложению Микояна его сняли с должности за обман. Он доложил, что лично руководил эвакуацией сахарных заводов в Воронежской области, но побоялся выехать туда под огнем немецкой артиллерии и стал директором Московского института пищевой промышленности. Ученой степени, звания и опыта педагогической работы в вузе у него не было, поэтому пересидел на этом посту. пока в 1944 году его не направили на Украину заместителем наркома пищевой промышленности.
После войны был постоянным представителем Совмина Украины при правительстве СССР. Затем перешел на партийную работу. С 1950 по 1953 год по протекции Хрущева стал первым секретарем Харьковского обкома партии. В 1957 году Хрущев забирает Кириченко в Москву секретарем ЦК КПСС, а Подгорный вместо него был избран или назначен первым секретарем ЦК компартии Украины. В июне 1957 года Подгорный был активным сторонником Никиты Сергеевича, и на пленуме ЦК выступил с резкой критикой Молотова, Маленкова, Кагановича, превознося заслуги Хрущева перед партией и народом.
В 1963 по 1965 год он — секретарь ЦК КПСС, дружно работал с Брежневым, но тот был о нем невысокого мнения: «Вот товарищ Подгорный. Мы его вытащили в Москву на большую должность. А он не тянет. Как был инженером на сахарном заводе, так им и остался. Выше этого уровня не поднялся».
Действительно, Подгорный был малокультурным. Литературой и искусством не интересовался, но был энергичным и честолюбивым. Генеральный директор ТАСС Замятин считал его злым, самолюбивым, амбициозным, поэтому он не имел сторонников и поддержки, а все его влияние и власть основывались на личных контактах с Брежневым и на поддержке членов ЦК от Украины. Конфликтовал с Косыгиным, соперничая с ним за влияние на государственные дела.
Поводом для отставки, возможно, стал безобидный эпизод. Однажды он позвонил редактору «Правды» Зимянину и потребовал, чтобы в отчете о его встрече с избирателями написали: «Президент СССР Подгорный». До этого Зимянину об этом два раза звонили его помощники, которым он объяснил, что по Конституции СССР такой должности нет. На просьбу самого Подгорного он также сказал: «Не могу, Николай Викторович, звоните сами в ЦК. Я этого не сделаю».
Брежневу об этом немедленно доложили, и его реакция была быстрой и конкретной: «У нас все есть, не хватало только президента. Теперь и он есть. Подгорный очень хочет быть президентом СССР. Чего это его так заносит». Подгорный не понял, что ситуация изменилась, и, по старой памяти, вел себя с Брежневым на равных. Однажды Леонид Ильич позвонил ему, чтобы обсудить какую-то проблему. Подгорный переговорил с ним, а потом не выдержал и упрекнул генерального: «Это мое мнение. А ты ведь все равно сделаешь по своему, я знаю. Ну, будь здоров, Леня!»
Потом, в узком кругу. Подгорный сказал, что Брежнев сам себя награждает, а он вынужден подписывать указы. Круг оказался не узким, и слова Подгорного стали известны Брежневу, который затаил обиду. Он не знал дипломатического протокола, но в составе делегаций КПСС выезжал с государственными визитами в зарубежные страны, где его именовали Господин Президент. Подгорному это нравилось, и он решил, что и в своей стране его должны так называть.
В 1975 году Брежнев заболел и лежал в больнице на улице Грановского. Подгорный внезапно решил его навестить, возможно, неспроста, чтобы увидеть Брежнева, а затем «сочувственно» рассказать на Политбюро о своем визите к другу, как он себя чувствует. Это могло стать поводом к отстранению Брежнева от власти по состоянию здоровья, поэтому Чазов не пустил его.
— Ты что, не знаешь главу государства?! — возмутился Подгорный.
— Сейчас ему нужен покой, в первую очередь покой, — возразил Чазов, и Подгорный вынужден был удалиться.
Чазов сообщил о происшествии Андропову, тот сразу поставил политический диагноз: «Он уже рвется к власти». Кириленко и Суслов о случившемся сообщили Брежневу, который поручил Щербицкому провести операцию по дискредитации «президента». Во время выборов делегатов от Харьковской парторганизации, от которой избирался Подгорный, против него проголосовало 250 из 650 коммунистов.
Режиссерами были Щербицкий и секретарь Харьковского обкома Соколов, секретарь Донецкого обкома Качура и другие доверенные лица. Спектакль завершился на пленуме ЦК, где Подгорный был освобожден от должностей без всякой мотивировки. После его письма Брежневу внесли изменение — в связи с уходом на пенсию по состоянию здоровья. Он попросил его назначить директором совхоза, но Брежнев позвонил ему и сказал: «Коля, ну зачем тебе это? Подумай сам: сейчас ты уйдешь на большую пенсию со всеми привилегиями как бывший член Политбюро, а позже — с должности директора совхоза?»