Они подошли к остановке. Занимался хмурый рассвет. На улице почти никого не было. Только несколько фигур покорно трусили за собаками. До очередного рейса в сторону Гадебуша оставалось целых двадцать минут. Все это время Егор молчал, о чем-то размышляя. Ютта, прижав к себе Еву, старалась ни о чем не думать. Девочка хныкала, Ютта машинально отвечала на вопросы дочери, даже не понимая, чего именно та хочет.
Ева, у нее есть Ева! Она не должна забывать об этом! Она не имеет права!
Автобус подошел точно по расписанию. В салоне было всего несколько человек, водитель взглянул на новых пассажиров, однако форма советского офицера его успокоила. Русские, которые заправляют теперь по всей стране, имеют право ездить куда захотят. Рядовой житель ГДР не смог бы просто так сесть в этот автобус и проехаться до границы, водитель сообщил бы о подозрительном типе куда следует, и на конечной остановке его бы уже ждали. А вот русские — они тут хозяева, потом проблем не оберешься, если заподозришь такого в чем-то неблаговидном. Но женщина с ним, пожалуй, немка. Ага, у них корзинка, так и есть, у советских вчера был праздник революции, едут к кому-то в гости. Водитель потерял интерес к Егору и Ютте.
Они расположились на заднем сиденье. Их путешествие длилось три четверти часа. В Гадебуш они прибыли в полном одиночестве.
Дождь усилился, но это было им только на руку. На улице никого, значит, соглядатаи, которые могли бы засечь их, тоже сидят в теплых и уютных домиках, а не шляются по округе. Егор знал особый маршрут — их на всякий случай должны видеть как можно меньше немцев. Окольными путями они вышли к редколесью, затем, ступая по мокрой прелой листве, отправились в сторону границы.
Ева раскапризничалась, она хотела есть. Селуянов подхватил девочку на руки, и та немного успокоилась. Она обожала Егора. Надо же, думала иногда Ютта с затаенным беспокойством, девочка пошла вся в нее, так же сызмальства тянется к мужскому вниманию. Если бы на руки Еву взял не Егор, а она, Ютта, то дочка не успокоилась бы, а тут, надо же, затихла и, кажется, вообще прикорнула на плече у Селуянова.
Ютта шла за Егором, они пробирались по лесу, впереди уже виднелся просвет. Так и есть. Граница! Примерно за пятьдесят метров до нее Егор повернулся к Ютте, отдал ей заснувшую Еву. Тихо велел, чтобы Ютта ждала его, а сам отправился вперед. Если его сейчас и задержат, то он будет один. Он — советский офицер, имеет право находиться в пограничной зоне.
Егор осторожно вышел из леса. Граница представляла собой два ряда обыкновенной сетки-рабицы высотой чуть больше двух метров, между этими рядами проходила полоса утрамбованной земли, по которой обыкновенно курсировали гэдээровские пограничники. Селуянов осмотрелся. Никого поблизости нет. Он махнул Ютте, и та вместе с Евой направилась к нему.
— Корзину могла бы оставить в лесу, — сказал Егор. — Она нам не понадобится. За второй сеткой — территория Западной Германии. Как только мы окажемся там, то будем вне досягаемости для восточных немцев. Ты с Евой пойдешь первой. Будь готова к тому, что там тебя задержат пограничники, но ничего не бойся, Ютта. И запомни — я тебя люблю! Что бы ни случилось!
Он поцеловал ее, и Ютта снова начала плакать. Проснулась Ева, которая, уловив тревогу и опасность, вслед за матерью стала лить слезы. Егор поторопил их. Ютта неуклюже перелезла через сетку, затем Егор подал ей девочку. Ему вдруг показалось, что он слышит голоса. Селуянов перелез через первую сетку. Затем помог Ютте преодолеть вторую преграду. Ева начала громко кричать, девочка явно боялась. Дождь, холодный и резкий, хлестал по лицу. Егор снова передал девочку Ютте, которая находилась уже по ту сторону границы, в ФРГ.
— Немедленно в лес, — он кивнул на рощу, начинавшуюся в нескольких десятках метров от границы. Их пальцы встретились. Ютта всхлипнула. — И запомни, что я тебе говорил. Ничего не бойся. И требуй немедленно найти свою тетку.
— Егор, быстрее, прошу тебя, — заговорила Ютта. Селуянов прикрикнул на нее, и та, подхватив кричащую Еву, бросилась к лесу. До свободы было всего несколько шагов. Ему важно знать, что с Юттой и Евой все в порядке. Егор схватился за сетку.
— Стоять! — услышал он окрик. Егор понял, что пограничники здесь. Он ощущал их затылком. Но это не спасительные, западные, а те, что стреляют на поражение, восточные.
Егор перемахнул через последнюю преграду. Он приземлился на мокрой и пожухшей траве уже в ФРГ. Так и есть, с той стороны границы к сетке бегут несколько пограничников, один из них срывает автомат…
Селуянов пригнулся, раздалась короткая очередь. Ютта, которая находилась под защитой деревьев, видела, как Егор упал. Она вскрикнула и затаилась за низкой елью. Ведь могут попасть и в нее. И в Еву. Но что с Егором, он не может умереть, он не имеет на это права — здесь, на свободе!
— Стреляй, стреляй в него! — командовал один пограничник другому. — Эта тварь не должна уйти! Черт возьми, ну давай же!
Ноябрьскую тишину пронзила еще одна автоматная очередь. Ютта отвернулась и, не разбирая дороги, помчалась прочь. Она не помнила, как долго бежала, когда перед ее глазами замелькали люди в темно-зеленой форме. Пограничники ФРГ.
— Остановитесь! — крикнул один из них. Ютта подчинилась. Коренастый усатый дядька приблизился к ней. Он видел перед собой обезумевшую от ужаса женщину с растрепанными светлыми волосами, прижимавшую к себе плачущую малышку.
— Я из ГДР, — прошептала Ютта, чувствуя, что вот-вот упадет в обморок. — Он там, Егор! Помогите ему, умоляю! Они его ранили. Они…
— Успокойтесь, — произнес второй пограничник, молодой мужчина. — Вам уже нечего бояться. Мы вынуждены вас задержать, но повода для беспокойства нет. Таковы формальности. Это ваша дочь? Как тебя зовут, малышка?
Пограничник ласково обратился к Еве, которая, уткнувшись в куртку матери, тихо подвывала. Услышав мужской голос, Ева повернулась к пограничнику, он увидел ее хитрый синий глаз и симпатичную заплаканную мордашку.
— Ева, — произнесла она и улыбнулась. Пограничник улыбнулся ей в ответ.
— Добро пожаловать на территорию Федеративной Республики, — сказал коренастый усач. — Мы слышали выстрелы с той стороны границы и сразу поняли, что товарищи с Востока опять пытаются помешать кому-то бежать. У нас в этом году вы уже седьмая. Семь — счастливое число.
Ютта закинула голову и подставила лицо холодным каплям дождя. Впрочем, кажется, небо начало проясняться. Ева вцепилась в куртку Ютты. Девочка больше не плакала. Все осталось позади. А Егор? Неужели он ранен или даже убит?
— Вы не одна? — спросил пограничник. — О ком вы говорили?
— Там мой… мой муж, — сказала Ютта. — Он — русский офицер, в него стреляли пограничники. Ему нужно помочь…
И несмотря на ужасные переживания этого утра, Ютта почувствовала странную радость. Егор был прав — не прошло и нескольких часов, как она с Евой оказалась на свободе. Вот если бы с ним все еще было в порядке. Она ведь любит его.
— Пройдемте со мной, — сказал Ютте молодой пограничник. — И кстати, как вас зовут?
— Ютта Франке, — ответила она и зашагала вслед за пограничником.
Дарья Ипатова вздохнула и продолжила глажку. Ей, как матери семейства, приходилось, помимо работы, заниматься и домашним хозяйством. Впрочем, не требовать же от супруга, чтобы он готовил обеды, стирал или возился с малолетней дочерью?
Хлопнула дверь, на пороге появился взмыленный Александр Ипатов. Дарья поняла — что-то случилось. Впрочем, может, кто-то всего лишь напился по поводу праздника и что-нибудь учудил? Так было, к примеру, в прошлом году, на Новый год. Один из сослуживцев мужа, прапорщик дивизии, изрядно приняв на грудь, залез на конную статую императора Вильгельма, которая возвышается перед шверинским замком, и принялся горланить гимн Советского Союза, опустошая при этом свой мочевой пузырь на постамент и брусчатку. Немцы привыкли к подобному поведению советских солдат и молчали. А что они могли сказать. Им ведь известно, что советские граждане не подпадают под немецкую юрисдикцию.