Она пикировала на город, накапливая в глотке энергию и выплескивая ее пылающими красными лучами, танцуя головокружительный танец смерти.
Потом все превратилось в дымящиеся, черные руины — все, кроме одного-единственного существа в одном ничем не примечательном здании. Ей очень хотелось уничтожить и его.
— Анна, опустись, — сказал Элизар.
Анне хотелось веселиться в победном экстазе, танцевать, кружась в облаках. Она подавила недовольство. Она предпочитала получать приказы от Ока, а не от Элизара. Но Око сказало ей, что в этом полете она опять должна подчиняться ему. Он помогает им победить, и, неся его, она тоже помогает приблизить миг победы.
Подобно тени пронеслась она над дымящимися развалинами городка и выбрала для посадки каменистую равнину, поросшую мхом, — у самого утеса, обрывавшегося в море. Опустилась там посреди тумана и открыла люк, позволяя пассажирам выйти. Она была рада избавиться от них хотя бы на время. Пассажиров было трое: двое техномагов — Элизар и Разил — и телепатка Банни. Она уже много раз возила их, но до сих пор испытывала дискомфорт от их пребывания внутри ее тела. Особенно она ненавидела Банни, одно ее присутствие воспринималось Анной как угроза.
Они вышли из нее и направились в туман. Анна переключилась на более важные дела. Пришло время проверки систем. Машина была такой прекрасной, такой элегантной. Идеальная грация, идеальное управление, форма и содержание, слитые в неразрывную цепь, замкнутая вселенная. Все системы машины контролировались ею, она была ее сердцем, она была ее мозгом, она была машиной. Она следила за тем, чтобы нейроны посылали сигналы в полной гармонии друг с другом. Она синхронизировала очищение и циркуляцию, заставляя все системы этой огромной машины работать как единое целое. Пела вместе со сложной многоуровневой системой марш, в котором никогда не изменится ни одна нота. Кожа машины была ее кожей, плоть и кровь машины — ее плотью и кровью. Она и машина были одним целым: могучим носителем хаоса и уничтожения.
Око сообщило ей о великой победе, одержанной сегодня. Они с сестрами обнаружили и уничтожили все цели. Разрушения, причиненные ими, были огромными. Освободители довольны.
Дрожь возбуждения пробежала по телу Анны.
«Война служит хаосу, — говорило Око. — Кровопролитие продвигает эволюцию. Победой достигается совершенство».
Теперь они еще на шаг приблизились к триумфу. Планета Суум лежала в руинах.
Гален брел узкими серыми коридорами тайного убежища. Плоские лампы заливали их резким светом. Круговые коридоры не имели ни начала, ни конца, как и его прогулка.
Поспешно устроенное в недрах безжизненного астероида убежище оказалось слишком тесным для них, слишком много магов вынуждено было разместиться в его ограниченном пространстве, их крошечные комнатки располагались двумя концентрическими кольцами. Даже ранним утром, в относительно тихие часы, когда большинство еще спало, присутствие поблизости других магов давило на Галена, ему казалось, что стены сжимаются вокруг него.
Искусственно поддерживаемая в помещении температура оставалась на несколько градусов ниже той, к которой он привык. Гален застегнул на все пуговицы длинное черное пальто, которое он носил поверх свитера и брюк. Эхо биотека было ответом на его неудовольствие.
Прошел двадцать один месяц с тех пор, как он в последний раз бродил под открытым небом, ощущал кожей дуновение ветра и чувствовал, как пахнет свежий воздух. Никогда больше ему не испытать этого. Хотя остальные смогут рано или поздно вернуться во Вселенную, он никогда не покинет этих стен.
Гален закончил одно упражнение на концентрацию и тут же начал другое. Упражнение заключалось в составлении математической прогрессии. Он вычислял один элемент за другим. «Один. Три. Шесть». Он выполнял упражнения ежедневно, в течение всего дня, начинал их, едва встав с постели, и заканчивал тогда, когда ложился спать. Большую часть времени он проделывал их автоматически, неосознанно. Только в моменты особенного спокойствия или возбуждения Гален замечал, как элементы прогрессии шаг за шагом по порядку выстраиваются в его разуме. Упорядоченная умственная деятельность помогала ему сохранять контроль, удерживать в глубине разума те мысли и воспоминания, которые представляли угрозу его равновесию.
Так же, как он отрезал от остального мира свое тело, Гален отрезал и мысли. Он начал делать это давным-давно и сейчас довел это свое умение почти до совершенства. С каждым выполненным упражнением область, на которой он мог концентрировать внимание, сужалась, вынуждая его сосредоточиться на происходящем здесь и сейчас. В его разуме строились стены: отрезали прошлое и будущее, заставляли его мысли течь в единственно безопасном направлении. Он знал, что не может позволить себе уйти от настоящего, уплыть, подобно призраку. Если он поплывет, то может потерять контроль. Поэтому Гален изо всех сил сосредотачивался на настоящем и блокировал все остальное.