Никогда в жизни Джордан не чувствовал столь сильного гнева, но всего лишь холодно улыбнулся и двинулся навстречу Максу. Он не испытывал никакого страха — сейчас Макс казался ему совсем не таким крупным и мощным, как раньше.
— Нет, Макс, я никуда не уеду отсюда, ни сейчас, ни в будущем. И не надейся на это. Я разорю и уничтожу тебя, обещаю тебе. А сейчас убирайся отсюда и не смей больше показываться на моей земле.
Максимилиан Кортленд исподлобья взглянул на Джордана. Интересно, знает ли Джордан, что он был в Эдеме в ночь смерти его отца? Вдруг он все-таки что-то пронюхал?
— Твой отец не осилил... и ты не сможешь, сынок.
— Я разорю тебя, Макс. Я сделаю это в память об отце, которого ты погубил. Но этим дело не кончится, — зловещим тихим голосом произнес Джордан. Он не желал выдавать врагу свои тайные намерения, но уже почти не мог сдерживаться — он хотел вывести Макса из себя, чтобы увидеть наконец настоящее лицо своего врага. — Мы с тобой поговорим и о наших личных делах. Именно так, как ты это сделал однажды.
— О личных делах? — озадаченно переспросил Макс.
— Именно. Как поживает твоя жена... ее зовут Летиция, верно? Все играет по средам в бридж с Милли Киркбрайт, Джоан Мэллард и Короной Бёрн?
— Ты... ты свинья! Откуда ты знаешь....
— А как твои дочки? Я не удивился, когда Силия отложила свадьбу с Уорреном Моррисоном. Он, похоже, полный тупица, а? — продолжал Джордан. Он знал, что Фрэнк Моррисон, отец Уоррена, дружит с Кортлендом и этот брак был задуман отцами.
— Свадьба отложена, только и всего, — буркнул Макс, лихорадочно соображая, сам ли Джордан наблюдал за его семьей или же нанял для этого кого-нибудь из местных жителей. Впрочем, он тут же отмел эту нелепую мысль — по мнению Макса, Джордану такие хитрости были просто не по уму.
— А как Александра? Все наслаждается светской жизнью? — продолжал Джордан. Репутация этой дочери Кортленда была довольно сомнительная. Александра, или Лекси, как ее называли здесь, пила несколько больше, чем следовало молодой леди, и развлекала общество довольно сомнительными шутками и соблазнительными танцами. В самое последнее время в местных газетах проскользнуло глухое упоминание об ее «алкогольных излишествах».
Изумление Макса было отчетливо написано на его лице. Кто-то из тех, кому он доверял, рассказал Джордану о его семейных делах. Но кто?
— Хватит о моих дочерях! Их наши дела не касаются, — сказал Макс, начиная выходить из себя.
— Так же, как дела не касались моей матери? Нет, Макс. Я твердо намерен познакомиться с твоими женщинами... несколько поближе, — улыбнулся Джордан.
Смысл этих слов не ускользнул от Максимилиана Кортленда. Гнев ударил ему в голову, но он все-таки сумел овладеть собой: не стоило показывать Джордану, что угрозы такого рода могут произвести на него большое впечатление. К тому же Макс не мог до конца поверить, что Джордан угрожает ему всерьез. Теперь Макс не сомневался, что Джордан знал о том, что он приходил в этот дом в ночь, когда умер Патрик. Интересно, что еще знает этот молокосос?
— Не знаю, что ты вообразил себе, но я не виновен в смерти твоего отца. Коронер сказал, что он умер от сердечного приступа.
— Ты убил его. Я знаю это.
— Я и пальцем его не тронул.
— Отца убили твои слова о моей матери. Твоя грязная ложь. Как ты мог прийти сюда после похорон и сказать отцу такое?
— А ты-то откуда знаешь, что я ему сказал? — озадаченно спросил Макс.
— Потому что я был тогда в доме и сам все прекрасно слышал.
— Правды тебе все равно никогда не узнать, — фыркнул Макс.
— А вот здесь ты не прав. Я выясню правду и заставлю тебя заплатить за все, что ты совершил.
— Предупреждаю тебя в последний раз, Джордан! — прорычал Макс. Казалось, он сильно встревожился. — Держись подальше от моей семьи!
Джордан понимал, что, придя домой, Макс запретит своим дочерям иметь с ним какие-нибудь отношения. Разумеется, это только подольет масла в огонь. Запретный плод, как известно, вдвойне желанный.
— Ты совершаешь ошибку, Джордан. Большую ошибку, — сказал Макс, развернулся и пошел к лошади. Теперь его походка была уже не такой развязной, как прежде. Взобравшись в седло, Кортленд обвел плантацию презрительным взглядом. — Мне следовало бы сжечь этот дом много лет назад, — буркнул он, и Джордан почувствовал, что готов броситься на Кортленда с кулаками.
— Если что-нибудь случится с моим домом, Макс, или с моими рабочими, от Уиллоуби не останется и следа. Запомни это.
Макс пристально посмотрел на него. Джордан, конечно, никогда не осмелится исполнить такую угрозу — но кто сможет поручиться за это? Вся радость жизни, весь смысл существования Макса заключался в его роскошном поместье Уиллоуби. Не проронив больше ни единого слова, Макс повернул лошадь и поехал прочь.
Джордан смотрел ему вслед. Одержав первую маленькую победу, он, к своему удивлению, не ощутил никакой радости. Джордан повернулся и пошел в дом, размышляя, где ему устроиться на ночлег.
Глава 3
Как обычно, около пяти пополудни Летиция Кортленд отдыхала на тенистой веранде своего дома и потягивала двойной ромовый коктейль. Она только что допила третий стакан своего любимого напитка и наблюдала, как в воротах усадьбы показался изящный кабриолет, в котором, оживленно беседуя о чем-то, сидели ее дочери, Силия и Александра.
Летиция следила, как коляска быстро приближалась к дому, то появляясь, то исчезая из виду. Синее тропическое небо и озаренная солнцем стена золотистых пальм служили великолепным фоном для этой картины: дорожка шла вдоль огромных клумб с розовыми и желтыми гибискусами, красными пуансетиями и белыми гардениями. Сад в поместье Уиллоуби был предметом зависти всех соседей: за ним следили три специально обученных канака-садовника. К несчастью, этот роскошный сад уже давно перестал радовать Летицию.
Летиция с любопытством следила за тем, как ее дочери вышли из коляски и, горячо обсуждая что-то, направились к дому. Силия и Александра были столь несхожи и имели так мало общего между собой, что мать нечасто видела их вместе. Бросив взгляд на их наряды, мать еще раз усмехнулась, подумав, что даже манера одеваться наглядно отражает удивительное несходство характеров сестер.
На Силии был бесформенный и довольно простоватый сарафан лимонно-желтого цвета. В отличие от Александры, она никогда особенно не заботилась, что думают о ней окружающие, хотя была щепетильно чистоплотна, особенно в отношении рук и ногтей, и всегда тщательно следила за своими жидкими прямыми волосами мышиного цвета, опрятно убирая их в аккуратный пучок. Силии нравилось производить впечатление сдержанного и неброского спокойствия. Это ей замечательно удавалось, но сильный пол редко обращал на нее внимание.
Александра, или Лекси, сейчас была одета в алое платье, плотно облегавшее ее красивую фигуру, с глубоким острым вырезом, сильно обнажавшим грудь. Ее непослушные темные волосы были зачесаны назад, и только несколько мягких кудряшек обрамляли ее хорошенькое личико. Пылкая и несдержанная, она часто упрямилась, вспыхивала гневом, надувала губы и, хотя всегда быстро успокаивалась, слишком часто бывала резкой, высокомерной и требовательной. Летиции не верилось, что ее собственные дочери столь разные, но... точно такая же разница в характерах была между ней и Максом.
— Отчего это вы так оживились? — насмешливо спросила Летиция у дочерей, еще издалека отметив, как горят их глаза. Раскрасневшиеся от волнения Силия и Александра поднимались на веранду по высокой лестнице: как и большинство домов в подверженном сильным наводнениям северном Квинсленде, дом в Уиллоуби стоял на высоких деревянных столбах.
— Джордан Хейл вернулся в Джеральдтон, — ответила Силия делано безразличным тоном, каким сообщают о новостях, едва заслуживающих упоминания. В действительности ей захотелось скрыть от матери свое странное возбуждение. Обычно бледные щеки Силии разгорелись, и она, казалось, не замечала, что ее тщательно убранные волосы растрепались и развеваются на ветру.