— Новэ, болит ли твоё сердце по былому? — тихий шепот подхватил ветер. — Слышишь ли ты, как звенят струны мира?
— Я слышу это каждый прожитый день, — неспешно кивнул он.
— И всё ещё видишь сквозь время? — с потаённой надеждой продолжила допытываться Андунээль.
— Да, — улыбнувшись, он повернул голову и скосил на неё взгляд. Но прозвучавший вопрос, был совершенно серьёзен и никак не вязался с теплом его глаз: — зачем ты здесь?
Андунээль хотела сказать, что желала понять, тянет ли её на Запад. Ей было нужно узнать, что она почувствует, глядя на воды, под которыми скрыт её дом. Но вместо этого, молчала, и воцарившуюся тишину, нарушал лишь тихий шорох прибоя.
Правильные слова, те, что шли от души и укреплялись согласием сердца, нашлись не сразу.
— Я так давно не чувствовала себя столь спокойной, — улыбнулась эллет. — Осознание того, что моя мечта — это витраж из разбитых осколков, стало привычным. День ото дня я проживала свою бесконечность, не видя смысла, не надеясь на то, что душа отзовется на чей-то зов, сбросив с себя дрему и усталость, — опасаясь сказать больше, чем готова была признать, она сделала глубокий вдох-выдох. — Память о берегах, солнечных оберегах, где мы родились влюбленными и без лжи, то и дело поднимается со дна моей души. Я снова держу в руках эту память о берегах и не знаю, что мне делать.
Выслушав, Кирдан бережно взял её руки в свои, согревая теплыми ладонями, и светло улыбнулся.
— Отпусти, — тихо велел он. — Пусть она превратится в белоснежную пену, которой тёмные волны разбиваются о прибрежный песок. Дай ей остаться светом, а не превратиться в тяжкую ношу.
Взволнованная тем, с какой лёгкостью он предлагал ей отринуть былое, Андунээль встрепенулась. Выпрямившись, она с тревогой вгляделась в глаза эллона.
— Моё сердце…
Начала было она и осеклась, но Новэ ободряюще улыбнулся согрев теплом всё понимающего взгляда и продолжил за неё:
— Вновь разгорелось в груди. И ты боишься, что боль от этого жара разрушит уставшую душу. — Прикрыв глаза, он длинно вздохнул, прежде чем продолжить: — но ты нашла часть себя. Так не позорь ни себя, ни свой род, убегая от неё.
— Откуда… — хмуро свела брови она, а потом замерла, ошеломлённая догадкой. — Ты видел?
Наслаждаясь свежими, ничем не прикрытыми эмоциями на её лице, он кивнул.
— Моему взору открыто многое, и тебе ведомо это, — легко коснувшись огненной макушки, он погладил Андунээль. — Я видел, как эльдар беспечны в своём бессмертии. Как они, порой, не ценят то, что обретают в первые сотни лет. Но вам, столько тысячелетий бредущим в одиночестве сквозь страх, тьму и холод, в награду дано гораздо большее, — верный себе, Новэ не стремился рассказать обо всём, что предвидел. Однако и мучить родственницу неведением, чувствуя её душевные метания, не мог. — Сила, которой вы станете, сохранит то, что, словно песок, утечёт сквозь пальцы других.
Позже, когда будет казаться, что света и добра в Средиземье почти не осталось, эти слова будут вселять в неё уверенность, а пока что Андунээль грустно улыбнулась.
— Как жаль, что я столь редко вижу тебя.
Не разделяя этой печали или не желая показать того, Кирдан улыбнулся, позволяя ей вновь опустить голову на своё плечо.
— Зато наши встречи полны смысла, мыслей и чувств, дитя.
Спустя какое-то время, проведённое в молчании, она тихо заговорила, делясь вестями о том, что происходит за пределами Линдона:
— Я видела разрушения, перемены, осквернения. Королевства, что когда-то процветали, ныне превратились в тень былого. Великолепные города стали руинами. Я чувствую, как крепнет зло, — прикрыв глаза, она пыталась унять тревогу, продолжив только после того, как это удалось. — Но я верю, что Средиземью будет дан шанс расцвести.
— Твоя любовь огромна, маленькая Закатная Звёздочка, — смотря поверх её головы на Великое море, Корабел радовался тому, что она не видит светлой грусти в его глазах. — Ты никогда не покинешь Средиземье.
И ни он, ни она не поняли, были ли эти слова пророчеством или он просто высказал вслух очередное своё предположение.
Солнце медленно приближалось к горизонту, окрашивая небо и Белегаэр всевозможными оттенками голубого, розового и желтого, когда Кирдан достал из кармана штанов кольцо и протянул его на ладони Андунээль. Нерешительно замершая, она не торопилась принимать дар, тогда эллон взял её руку и вложил в неё драгоценность.
— Оссэ передал это Владыке Мирквуда, — задумчиво пояснил он, в то время как эллет принялась рассматривать подарок. — За пару дней до твоего приезда был сильный шторм. После я по привычке прогуливался по берегу и вдруг увидел, что море выбросило на берег кольцо.
Изящное украшение из митрила в виде тонких ветвей, на которых изумрудами зеленели листья и сапфирами сверкали миниатюрные бутоны село как раз на указательный палец левой руки Андунээль. Оторвавшись на миг от созерцания его, она недоумённо посмотрела на эльда.
— Оно принадлежало матери Трандуила, погибшей в Битве в Тысяче Пещер, — отрывисто, будто нехотя уточнил Корабел.
Андунээль же, пронзённая услышанным, словно стрелой, не смела вдохнуть полной грудью. Осознание того, что Трандуил, так же, как и она потерял в Менегроте одного из родителей, тупой иглой кололо между третьим и четвертым ребром.
Кирдан же, неспешно поднялся на ноги, отряхнул с одежд песок и протянул застывшей неподвижно эллет руку.
— Почти две недели я не беспокоил тебя, давая возможность побыть наедине с собой. А сейчас говорю возвращаться к нему. — Помогая ей подняться, он поймал ошеломлённый изумрудный взгляд и строго наказал: — и позволь развеять твои опасения раз и навсегда. Это чувство никоим образом не связано с искажением. Вы проделали долгий путь, и теперь следуйте далее вместе.
— Моя душа поёт от сладости твоих слов, — смятённо признала она.
— Скорее звенит, как натянутая струна, — усмехнулся в бороду Корабел.
— Только ты во все времена был способен понять меня лучше, чем я сама себя понимаю, — ещё раз взглянув на кольцо, Андунээль опустил руку. — Наши встречи вызывают во мне странные ощущения. Я чётче вспоминаю далёкое прошлое, свой утраченный дом и тех, кем мы раньше были, но не чувствую боли, — зачарованная тем, как в светло-голубых глазах отражался пожар заката, она мягко улыбнулась. — Ты будто забираешь её одним своим присутствием, вселяя в меня силы и даря умиротворение. Оттого моменты наших встреч подобны крупицам золота в песке. — Сжав его руку, она тихо прошептала: — я с болью в сердце думаю о том, что их может остаться у нас слишком мало.
— Спустя столько тысяч лет ты всё ещё дитя, — Кирдан привлек её к широкой груди и тепло коснулся губами виска. — Не думай о разлуке, ты ведь знаешь, что я всегда в твоём сердце. Оказаться на миг слабым — не стыдно, — наставлял он, утешая. — И позвать мою душу сквозь время и расстояние — тоже. Я всегда отзовусь.
Сдерживая слёзы, готовые вот-вот сорваться с ресниц, Андунээль закрыла глаза. Она жадно вдыхала свежий бодрящий аромат моря и хвои, исходящий от родича, и постепенно успокаивалась. Дав ей для этого достаточно времени, он вскоре увлёк её за собой.
— Пойдем в мой дом, — не приемля отказа, он не отпускал руки эллет. — Два дня ты погостишь в нём. Два дня у тебя будет на то, чтобы пересилить свои опасения и решиться. — Потом, растеряв всю серьёзность, добавил: — сегодня нам приготовят по-королевски изумительный ужин, негоже мне оказывать своей родственнице приём хоть в чём-то уступающий тому, к каким она привыкла у Лесного Владыки.
— В таком случае, у тебя должны быть припасены несколько бутылок превосходного вина, — рассмеялась Андунээль.
— Из Дорвиниона? — выгнул кустистую бровь он. — Непременно, моя звёздочка. Непременно.
Порой ей казалось, что Кирдан был кем-то большим, нежели просто эльда. Слишком мудрый, слишком возвышенный и в то же время слишком простой, он являлся тем, кого она беспрекословно слушалась даже тогда, когда с ней не мог справиться отец. Далёкий родственник по матери, он был её семьёй. Единственным, кто остался от неё.