Тсунаёши, когда поняла, что сравнивает Гокудеру Хаято со своими личными хранителями, не на шутку испугалась. Такое у неё уже было.
Она тихо позвала:
— Мукуро…
Но никто не появился. Скорее всего, иллюзионист был слишком занят для этого.
Хотя нет, «никто не появился» — неправильная формулировка. Появился.
Но только совсем, совсем не тот, кого Тсуна хотела бы видеть.
Савада Нагарэ медленно, твёрдой и властной походкой вошёл в класс. Оглядел всех так, что вздрогнула даже Тсунаёши. Только Гокудера плевал на его сверхпрезрительный взгляд с высокой колокольни. Его-то Нагарэ и заметил. Подошёл спокойно к парте, наклонился к киллеру и положил руку ему на плечо, чуть сжав. Вокруг мгновенно сгрудились те из класса, кто состоял в группировке Нагарэ, создавая для Гокудеры угрожающую атмосферу и одновременно загораживая парней от остального класса. Хаято одарил брата Тсуны уничижительной ухмылкой. Тогда Нагарэ сунул ему под нос кулак, мгновенно загоревшийся грязно-оранжевым пламенем. Свободный киллер лишь фыркнул.
Тсуна вдруг сообразила, что, если Мукуро нет рядом, то кто же ей прикрытие обеспечит, как не любимый братик?
Она осторожно выпустила каплю своего пламени, дотронувшись им до Хаято. И тут же почувствовала… Себя целой.
Какое знакомое ощущение, но в то же время каждый раз — как первый. Жаль, что их всего шесть, а это последний.
Но тут же девушка опомнилась. Ведь Реборн планировал именно его в хранители Нагарэ!
Парень тем временем перестал выпускать пламя, заметив, что его оппонент не впечатлён, и грозно прошипел:
— После уроков, у храма Намимори!
Тсуна, улыбнувшись Хане, вышла из класса, пока Нагарэ её не заметил.
Она точно знала, что сегодня киллер не будет убивать её брата — что бы там не говорила Ногицунэ, парнем он был умным. Но девушка всё равно решила взглянуть на их сегодняшнюю стычку, ведь, если что, она сможет помочь, или лучше позвать Мукуро. Даже если ты свободный киллер, кто сказал, что ты справишься с целой бандой?
Как только Тсунаёши вышла в безлюдный коридор, рядом материализовался Мукуро.
— Ну как? — с надеждой спросила девушка.
— Паршивенько, фу-фу.
По взгляду Тсуны парень понял, что ей не до шуток, и объяснил:
— Они вляпались в конфликт с Барасава-кай этой ночью. Грохнули сайко-комон. Не совсем намеренно, конечно. Но кому до этого дело?!
— Чего?!
Иллюзионист вздохнул.
— Они вляпались в конфликт с Барасава-кай этой ночью. Грохнули сайко-комон. Не совсем намеренно, конечно, но кому до этого дело. — послушно повторил он.
— И ты мне это так спокойно сообщаешь?! Что моего брата теперь страстно желает уничтожить сильнейший клан якудза Японии?! — сейчас Тсунаёши в очередной раз пожалела, что не может сорваться на крик.
— Ну, Ироказэ-кай тоже как бы не слабейший… Он ничем не уступает Барасава-кай, ну, земли только чуть поменьше…
Мукуро увернулся от подзатыльника.
— Да понял я, понял. Пойду и перебью всех до единого злобных и нехороших гадов, посмевших тронуть бедного, маленького, замученного, несчастного ребёночка, которому всего двадцать семь годиков, а к нему уже какие-то сволочи лезут. Который, чтоб его, является кумитё второго по влиянию клана в Японии и сам всех, кого только хочешь, прикончит!
Мукуро увернулся от ещё одного подзатыльника.
— Идиот. — внезапно успокоившись, констатировала Тсуна. Она прекрасно понимала, что на иллюзиониста ругаться было абсолютно бесполезно. Бесполезнее только на Верде — тот дольше практиковал вынос мозга, и поэтому научился ещё и противостоять любому виду этой техники. — Как у них там?
— Пока всё нормально.
— Это не ответ.
— Их основные районы уже окружены боевиками. Барасава-кай намерены прорваться и вырезать всех, кто на пути попадётся. Ну, я так понял. Наши, понятное дело, прекрасно держатся. — парень заметил выражение лица Тсунаёши и поспешил её успокоить. — И продержатся ещё лет десять! Правда, не до тебя им сейчас, и не до Вонголы…
Девушка уже не слушала.
Джотто. — позвала она. — Прости, но…
— Ладно, иди. — материализовался рядом предок. — Семья важнее всего.
— Ты с ума сошла?! — возопил Мукуро.
— Да, и очень давно, если ты не заметил. Пошли на базу, захвачу плащ, и в Токио.
Иллюзионист прекрасно понимал, что если Тсуна чего-то захотела, то она либо добьётся своего, либо устроит локальный апокалипсис.
Поэтому он только лишь тяжело вздохнул и открыл портал на базу.
Комментарий к Часть 17 Народ, ещё пятнадцать раз извините.
Я разобралась со временным ляпом – решила не делать его вообще, оставить Хибари того же возраста. Потом раскручу другую историю с Наной, без него. Очень извиняюсь.
Теперь Хибари снова восемнадцать. Нане под пятьдесят, старовата она у меня, конечно, но я и изначально это предполагала. Шу по прежнему около тридцати, Тсуне и Нагарэ – семнадцать. Аохари-кумитё (ещё бы придумать, как его зовут) – тоже под пятьдесят, если что.
Да, автор сдох. Вот совсем. Автор понял, что времени мало, а дел много. Автор осознал, что надо автору больше спать. Автор постиг, что не знает, когда будет следующая глава. Автор узрел, что занесло его совсем не в ту степь, а как унестись обратно, автор не в курсе.
Ещё двести пятнадцать раз извините.
====== Часть 21 ======
Комментарий к Часть 21 Джинги – кодекс. У каждого клана – свой.
Якудза, если что, не берут денег за защиту у людей, проживающих на их территории. Только если от полиции.
Юбицумэ делают при помощи танто.
Юбицумэ раньше делали для того, чтобы провинившемуся человеку было сложнее драться и он был более зависим от клана. Сейчас, понятное дело, все ходят с протезами.
Вакагасира – командующий “штабом”.
Ироказэ Шу проклинал весь мир и себя в первую очередь. Вот, угораздило.
Когда он узнал, что Барасава-кай подписал договор с итальянцами, это было ещё ничего. Гайдзины были практически везде, окружали со всех сторон, а клан Барасава, насколько был информирован кумитё, знавал не худшие, но и не лучшие времена. Когда выяснилось, что конкуренты переписали под итальянцев даже своё джинги, он слегка перестал их уважать. Ну как слегка. Совсем. Когда он узнал, что по новому джинги Барасава-кай теперь брали деньги за защиту жителей своих территорий, он разозлился и одновременно даже восхитился. Нарушить древние законы, существовавшие веками и соблюдаемые всеми — это же какую смелость надо иметь! Но что делать жителям, особенно бедным?! Ироказэ-кумитё, конечно, знал, что в далёкой Италии мафия берёт деньги за защиту, но всё равно не представлял такое в Японии. Но что ему было делать? Территория — не его, лично ему они ничем не помешали, а соответственно, напасть нельзя — общество не поймёт. Да и сильнейший в Японии клан, всё же, а не муха в тарелке, которую можно прихлопнуть одним ударом.
Но когда ему доложили, что для каких-то очередных переговоров, наверняка имеющих целью очередные противные всему естеству Японии реформы, к клану Барасава приедет очень важный итальянский мафиози, он обрадовался.
Консильёри Вонголы был из тех людей, которых хотелось убивать вечно, раз за разом. Шу был уверен, что именно под его влиянием и произошли эти страшные изменения в политике клана. И кумитё решил доставить своим людям, да и себе, такое удовольствие, хотя бы немного.
Снайпер засел на крыше перед резиденцией Барасава-кумитё. Место рискованное и опасное, но идеальное. Безлюдная улица, так как перед домами якудза улицы всегда безлюдны. Невысокое здание с плоской крышей с бортиком. Со стороны не видно даже самому зоркому глазу.
Вот подъезжает чёрная машина. Кобун замирает в ступоре — из неё выходит сайко-комон Барасава-кай. Неужели они настолько уважают итальянцев?! Или этого конкретного? Когда сайко-комон открывает для гостя дверь, снайпер ужасается. За что его так уважать?!