Поняла.
— Кто я? — почему-то ей захотелось сказать это вслух. Высказать всё, что есть, выплеснуть весь яд. Кому? Себе. Разве её шёпот, перемежающийся беззвучными всхлипами, может услышать кто-нибудь другой? — Я Савада Тсунаёши, Закатное Небо. Я тупая малолетка, способная только убивать. Даже думает за меня Мукуро. Мукуро… я же вишу на его шее, не делаю абсолютно ничего, только командую. Я же за всю свою жизнь ни одного доброго слова ему не сказала, только приказывала и ругалась из-за таких глупостей… Истинное Небо. Они все со мной только из-за этого. Нет, не со мной. С моим пламенем. Только с моим пламенем. Кому я нужна, такая. Любая… Я всю жизнь только и делала, что убивала. В чём они виноваты, все они? Они просто перешли дорогу мне или заказчику, зачастую даже сами того не зная… Истинное Небо… я ведь даже пламя не хотела показывать… дура… ну разве сложно мне было, ну? Истинное Небо… да какое из меня Небо вообще? Почему это я? Не мама, не Шу? У них бы лучше получилось… да что там, они стали бы великими, вошли бы в историю, как Джотто… они заслужили это. А я… Меня… все любят. Как мерзко… даже те, кто ни разу в жизни меня не видел… уже любят. Обожают. Тот же Реборн… как это мерзко. Пусть он забудет меня. Пусть он будет счастлив…
— Тсунаёши, — раздался голос из-за её спины. Она не обернулась, только стала старательно вытирать лицо. Она не любила, когда кто-то видел её плачущей. Кто там, она знала. Это был её голос. Тот, который был у неё когда-то, и который с тех пор она слышала только на записях… или от Джотто. — После твоей смерти Реборн снова станет Аркобалено.
— Не станет… — глупо как-то, по детски ответила Тсуна. То есть, это, конечно, правда…, но в чём-то Джотто действительно прав. Но какая разница?
— Станет. И счастья ему это уж точно не прибавит.
Тсуна не хотела с ним спорить. Она уже вообще ничего не хотела.
— Зачем ты пришёл?
— Тебе честно? Реборн хочет видеть Закатное Небо.
— Так притворись им.
— Он понял. Не знаю, как, но понял, что это не ты.
Сколько часов ей осталось, Тсунаёши не знала. Если она осядет на пол прямо во время разговора с Реборном… А кому уже будет разница? Ну… не ей.
— Хорошо. Я пойду. Принесёшь мне плащ?
Девушка подумала, что даже в этой мелочи всё равно использует Джотто. Всегда. Всех. Использует…
Она оделась.
— Мукуро…
…И даже добраться до нужного места она сама не может…
Портал открылся в воздухе, иллюзионист даже не появился. Тсуна вошла. И оказалась на крыше средней школы Намимори.
Реборн стоял у края, опираясь на бортик. Как всегда… Девушка встала рядом. Внизу копошились люди, убирая трупы и унося раненых. Город надлежало привести в порядок в ближайшее время, ведь никакая иллюзия не поможет против коллективного желания многих людей выйти на улицу. Итак разбежавшихся итальянцев ловить не стали, и без того было слишком много хлопот.
— Спасибо. — едва слышно сказал Реборн.
— За что?
— Ведь это вы — Савада Тсунаёши?
====== Часть 48 ======
Раскрыл? Впрочем, это неудивительно… но… Какая разница?
— Ну я…
Они замолчали. На крыше не было никого, да и школьный двор уже отчистили. Только какая-то женщина старательно оттирала со стены пятно крови.
Неожиданно Реборн тихо сказал:
— На самом деле меня зовут Артур. Фамилия моя… я её даже не знаю, если честно. Мои родители были американцы… Когда мне было шесть лет, мы всей семьёй, с родителями и младшей сестрой, поехали отдыхать в Палермо. Мы… у моего отца, как я понял уже потом, был хороший бизнес. И у моего отца был… не очень честный конкурент. Обыкновенное амбициозное тупое дерьмо, не умеющее играть как честно, так и вообще… Вся моя семья погибла в автокатастрофе. Мне. Удалось выжить и остаться практически невредимым. Как… Не знаю. Я очень плохо помню. Всё это. Да и последующие месяцы плохо отпечатались у меня в памяти. Я шлялся со шпаной, где-то подрабатывал и подворовывал, когда подрос — стал убивать… Реборном я назвался тогда же примерно — решил, что, хм, начинаю новую жизнь…
Молчание. Каким же оно иногда бывает напрягающим. Ушла и женщина, оставив стену немного грязноватой, но вполне приемлемой. Намимори теперь стал казаться совсем вымершим.
Он рассказал… зачем? Тсунаёши поняла, что должна ответить тем же. Рассказать…, а какая, собственно, разница?.. Всё пройдёт… Главное — не молчать, ведь эта тишина почему-то пугала.
— Вы знаете, я не была желанным ребёнком для отца. Он хотел, хм, мальчика. Ну, то есть, если бы не родился Нагарэ, я бы тоже сошла, но существование брата сделало меня совершенно ненужной. Тем более, что, когда он проверял нас на наличие пламени, то не нашёл его у меня. Он же невосприимчив. Нет, он не сразу решил от меня избавиться. И те, кто лишил меня голоса, не были людьми отца. Они вообще хотели установить бомбу в доме и взорвать отца, а я им помешала. А жаль… Мелкая была, глупая… История с шизофренией, конечно, тоже не являлась попыткой от меня избавиться. Просто ко мне тогда начал являться Джотто. Надо сказать, отец действительно вложился в моё лечение, действительно хотел моего выздоровления. Может, у него тогда ещё имелись остатки совести. Но потерял он их очень скоро. В Эстранео я впервые узнала, что у меня есть пламя… Если честно, я понятия не имею, что из эффектов пламени врождённое, а что со мной сделали там, хотя мой хранитель Солнца винит их во всех бедах, связанных с моим пламенем. Не знаю, верить ему, или нет. Ну, то есть, я знаю, что они исследовали влияние пламени на регуляцию температуры внутренних органов человеческого тела, и из-за этого я теперь не могу расходовать пламя больше некоторого предела, иначе могу погибнуть…, но больше я ничего не знаю. Тогда я их всех убила… Вину повесили на Мукуро, но это была я. Я… Это были мои первые жертвы. — почему-то Тсунаёши захотелось заплакать. Ну как, захотелось, какое дело слезам до чьих-то желаний, если тягучий комок уже подбирается к горлу? Впрочем, какая разница, если собеседник не увидит слёз под маской, не почувствует срывающегося голоса? А даже если и почувствует — она же скоро умрёт… и не важно, кто о ней что подумает. — Потом я зачем-то вернулась в Намимори, сама не знаю, зачем. Домой вернулась… Отец сначала испугался расследования Вендиче, не трогал меня ещё два года. Потом продал в Исинедзу-гуми. Их я тоже… сожгла всех. После уже стала киллером, сделала себе какое-то имя, взяла у Вендиче Мукуро под опеку… Ну, как взяла, они от моего пламени все ожили. Я испугалась, мы практически сбежали. Мукуро и сказал мне, что на моей маме повязка Тумана. После этого я начала пытаться стать лучшей, чтобы найти иллюзиониста. А дальше вы всё знаете…
Тишина… Тсунаёши знала, что на самом деле шумят листья деревьев от ветра, что переговариваются якудза, убирающие город, но как будто не слышала всего этого. Это напрягало, эта тишина не нравилась девушке. Эту тишину надо было срочно прервать. Хоть как-нибудь. И без разницы, что она скажет…
— А зачем мы это друг другу рассказали?..
— А зачем вы хотите умереть? — задал встречный вопрос Реборн.
Какая разница, что он скажет? Главное, что-то сказать.
— А зачем мне не умирать?
— У вас есть теперь мать, у вас есть семья…
— Как будто они без меня не выживут.
— Им будет больно. — терпеливо и спокойно, как ребёнку, объяснил Реборн.
— Поболит и перестанет. Они скоро сами поймут, что я им только мешала…
— Тсунаёши, вы же можете запросто покинуть преступный мир и так. Доучиться, найти работу…
— Киллеры бывшими не бывают.
Сказала, как отрезала.
Реборн не знал, что ещё сделать. Что ещё сказать. Он знал лишь, что должен её спасти. Не дать ей умереть. Не дать ей ничего с собой сделать. Как-то вызвать её хранителей, заставить их спасти её. Уже в который раз…
— Вы будете первой.
Она даже не ответила.
Что угодно, любую глупость, не важно, что он скажет, хоть самую малость, хоть каплю, хоть слово…