Девушка вышла за город, вошла в лес. И там взлетела.
Зачем ходить по Намимори, если там в любой момент может встретиться Реборн? Топиться, вешаться, прыгать, стреляться, резаться… У этого киллера ведь потрясающая способность оказываться не в том месте не в то время. А тут, в лесу он вряд ли появится, да и найдут её нескоро.
Девушка взлетела чуть выше крон деревьев, закрыла глаза и перестала выпускать пламя.
Ведь это так просто. И совсем не страшно…
Удар. Вопль. Нецензурный. Итальянский. Японский. Тишина.
Тсунаёши полежала, прислушиваясь к стуку чужого сердца, теплу и размеренному дыханию. Выругалась ещё раз, только про себя. Гадать о личности неудачно (это как посмотреть) поймавшего не приходилось. Открыла глаза.
— Что вы здесь делаете?!
Девушка попыталась слезть с чужого тела, но её нога запоздало отозвалась болью, и она только зашипела сквозь плотно сжатые зубы.
Реборн тоже не спешил из-под неё вылезать.
— Лежу.
Тсунаёши захотелось взвыть. Просто выплеснуть в никуда всю свою боль и ненависть непонятно к кому… Но, разумеется, этого она не сделала. Но слёз удержать не смогла.
Как же она ненавидела такие моменты…
— Я хотел отдохнуть и подумать в тишине и покое. Заметил вас, проследил и… поймал.
Она не ответила. Он забеспокоился и приподнял её, чтобы усадить.
— Вы плачете? — Тсуна попыталась спрятать лицо, но получилось плохо. — Вам больно? Вы сломали ногу? — и как он заметил? — Сейчас…
Он осторожно снял с девушки туфельку, выпустил пламя…
— Р-реборн…
— Зовите меня Артуром. И на «ты», если можно.
— З-зачем… Почему?..
— А вы как думаете?
Она промолчала, пытаясь справиться со слезами.
— Вы знаете, кажется, я вас люблю.
— П-правда?.. — почему-то девушке захотелось потерять сознание. Желание усилилось, когда, почувствовав, как её пальцев ноги касается что-то горячее, она подняла голову и увидела Артура, покрывающего поцелуями её ноги.
Оторвавшись от своего занятия, он ответил:
— Правда. Может, хоть ради этого вы ещё немножечко поживёте?
— Пока вы меня не разлюбите. — Совсем тихо пообещала Тсунаёши.
Киллер лишь улыбнулся. Немного печально, потому что жить вечно всё равно невозможно…
====== Бонус ======
С первого этажа послышались какие-то шорохи, кто-то пришёл домой. Прохладный вечерний ветерок задул в открытое окно, пошевелил занавески.
— Шу! Что опять произошло?
— Да всё в порядке, мам!
— Кумитё-сама, что с вами?
— Да я просто пистолет дома забыл, что такого?
— А голову вы дома не забыли?
Тсунаёши лениво села, отложила телефон, поднялась и направилась было вниз, посмотреть, что там с дорогим братиком. Если треплется и ерепенится, то точно ничего серьёзного, но вдруг нужна будет её помощь? Хотя бы в том, чтобы отругать — с тех пор, как всё уладилось, необходимости заново улаживать что-то новое, хотя бы чуточку из ряда вон выходящее, не было, и единственное, что могло случиться с Шу — его собственная глупость и неосторожность, к которой относилось всё, что могло быть предотвращено имеющимся оружием или хотя бы подчёркнутым статусом.
Однако внезапно то ли интуитивно поняла, то ли просто почувствовала движение воздуха, то ли и то, и другое, и резко обернулась, хотя знала, в принципе, что и кого увидит.
— Привет. — она тепло улыбнулась, подошла и обняла, решив оставить на потом нотацию о том, что мама не любит, когда он входит (и выходит тоже) в окно. К тому же, мама ведь не видела.
— Привет. — он отстранил её от себя и осторожно поцеловал, сначала в лоб, потом в нос, потом в губы, спускаясь как бы по невидимой лесенке. — Ты куда это собиралась?
Всё-то он издалека заметит, всё узнает…
— Вниз, посмотреть, что там с Шу случилось.
— Поверь, хорошая моя, не надо, нет там ничего особенного. Лучше послушай меня.
Он отошёл и закрыл дверь в комнату, что было немного неожиданно — разве было на свете что-то такое, что он хотел бы сказать ей в тайне ото всех?
— И?
— И я хотел задать тебе один очень важный для меня вопрос.
Девушка насторожилась.
— Знаешь, меня это как-то даже пугает.
— Ничего страшного, родная. Просто… выйдешь за меня замуж?
— Э-э… ну…
— Пожалуйста.
— Хорошо.
А что есть такое счастье?
Комментарий к Бонус https://m.vk.com/fugyourlife – через тысячу лет жизни на фикбуке у меня появилась группа в вк. Там публикуются небольшие подборочки к каждой главе каждого фанфика, подборки персонажей, чаи (дня) главы (эксклюзив для Tea Flower!), подборочки всяческих левых материалов к фанфикам, типа фоточек красивых мест пребывания персонажей, иногда может встречаться реклама некоторых хороших фикрайтеров, а ещё мои размышления на отвлечённые темы (тоже же творчество, ну). Идите туда, в общем.
====== Бонус 2 ======
На самом деле, Тсунаёши иногда казалось, что этого всего она недостойна. Ни спокойной жизни, ни Артура под боком, ни тёплого отношения окружающих, ни продолжения жизни даже, хоть и знала, что должна прожить как можно больше просто для того, чтобы с Артуром было всё хорошо. Да, возможно, это были пережитки тех долгих лет, в которые она ненавидела своё предназначение, но это всё равно ничего не меняло. Она чувствовала себя так, как будто жила чужой жизнью.
Она очень легко отвыкла лишать других жизни. Она очень легко привыкла к тому, что её любят, да что там, она очень легко привыкла принимать тот факт, что её любят, раньше ведь она про всю свою семью этого просто не понимала, а если и понимала, то согласна не была. Она очень легко привыкла к Артуру, к маме, к брату, к тому, что они всегда ей рады. Она теперь занималась только тем, чем хотела. Она теперь должна была быть счастлива.
Но в такие моменты — в дождливые дни, в холодные ночи, в ветреные промозглые утра с серым небом, в печальные вечера с небом сумрачно-синим, в пустой постели, в шумной толпе, в городе под нависающими небоскрёбами — накатывала эта тоскливая неправильность, наплывала, сбивала с мысли и заставляла чувствовать себя не на своём месте.
Мать никогда не имела дочери.
Брат никогда не имел сестры.
Артур давным-давно забыл, что такое иметь кого-то близкого.
Нана поначалу сходилась очень долго — всё пыталась понять, что дочери может нравиться, что ей интересно, как с ней вообще разговаривать, если не о работе. Так как Тсунаёши к себе самой имела те же вопросы (а последний — и к окружающим тоже), им было вдвойне труднее. Оживать — всегда нелегко, что уж тут поделаешь. Особенно — оживать вдвоём.
Шу поначалу и тронуть её боялся, и долгое время с ней почти не общался — не знал, как, и боялся не так. Если бы не Нана, наверное, они никогда не стали бы близки. Потому что это мама всё время старательно сталкивала их вместе, почти насильно заставляла узнавать друг друга. Да-да, и не всегда это было приятно. Постепенно они сошлись, но натянутость и осторожность чувствовалась всё равно.
Реборн… поначалу боялся отойти от неё дальше, чем на сорок метров и дольше, чем на десять минут. И его нетрудно было понять. Потом он, конечно, привык и бояться всего перестал, но обращался всё равно как с хрустальной. Даже ношение на руках прилагалось. Тсунаёши чувствовала себя такой дурой из-за этого всего… Тсуна вечно чувствовала себя глупой. А иногда ещё с ужасом понимала, что совершенно не умеет любить.
Да только вот все эти моменты — дождливые дни, холодные ночи, ветреные промозглые утра с серым небом, печальные вечера с небом сумрачно-синим, пустые постели, шумные толпы, нависающие небоскрёбы, простые размышления за чашкой чая и внезапные минуты грусти — Артур как будто чувствовал.
И всегда умел заставить её перестать об этом думать.
Ничего другого он просто не умел.
Но и этого хватало.
Всегда.