Если так, то и я должна погасить свою радугу. Но боюсь, что она угаснет только после того, как угаснет моя жизнь. Надеюсь на Ваш ответ.
Господину Уэхара Дзиро. (Моему Чехову. М. Ч.)
За последнее время я немного пополнела. Не думаю, что во мне появилось что-то грубое, животное, скорее, я стала больше похожей на человека. За лето я прочла только один роман Лоуренса.
Я не получила от Вас ответа, поэтому пишу еще раз. В моем предыдущем письме было слишком много лукавства, змеиного коварства, Вы, должно быть, разорвали его и были совершенно правы. Я и в самом деле постаралась пустить в ход всю свою хитрость, она проглядывает в каждой строке. Вы, верно, подумали, что я написала это письмо, рассчитывая на Вашу помощь, исключительно ради денег. Не стану этого отрицать, скажу только, что, если бы я хотела сделаться чьей-нибудь содержанкой, я вряд ли выбрала бы Вас, уж простите. И без Вас вокруг полным-полно богатеньких старцев, готовых поддержать бедную девушку. Правда-правда, вот и совсем недавно мне сделали что-то вроде предложения. Думаю, Вы знаете этого человека. Ему уже седьмой десяток, он вдовец, то ли член Художественной Академии, то ли еще чего-то, в общем, человек весьма почтенный. Так вот, этот почтенный человек явился к нам в деревню только ради того, чтобы заполучить меня. Раньше он жил неподалеку от нашего дома на Нисикатамати, и мы иногда встречались по-соседски. Однажды, помнится, был осенний вечер, мы вдвоем с матушкой проезжали мимо его дома на автомобиле и увидели, что он в задумчивости стоит у ворот. Когда матушка кивнула ему из окна автомобиля, его малоприятное бледное лицо вдруг вспыхнуло густым румянцем.
— Может, он влюблен? — пошутила я. — Уж не в вас ли, маменька?
Но матушка спокойно обронила:
— Не говори так, он великий человек.
В нашем доме всегда с уважением относились к художникам.
Так вот, наш мэтр несколько лет назад потерял жену и через одного родовитого знакомого дядюшки Вада — такого же завзятого театрала, как он — обратился с предложением к матушке, а матушка предоставила мне возможность самой ответить ему. Недолго думая, я тут же написала, что пока не хочу выходить замуж.
— Я ведь могу ему отказать?
— Что ж… Я знала, что из этого ничего не выйдет.
Тогда мэтр жил в Каруидзаве, куда я и отправила письмо с отказом, а еще через день он, разминувшись с письмом и поэтому ничего не зная о моем ответе, вдруг совершенно неожиданно появился сам. Судя по его словам, он ехал по делам на источники в Идзу и по дороге решил заехать к нам. Наверное, все художники таковы, ведут себя, как балованные дети, совершенно не считаясь с возрастом.
Матушка плохо себя чувствовала, поэтому к гостю вышла я и, угостив его чаем в китайской гостиной, сказала:
— Думаю, мое письмо с отказом уже ждет вас в Каруидзаве. Я все хорошо обдумала…
— Вот как… — нервно сказал он и, вытирая со лба пот, добавил: — И все же прошу вас подумать еще раз. Может быть — как бы это сказать получше? — в браке со мной вы не обретете так называемой возвышенной любви, но зато в моих силах подарить вам счастье обеспеченной жизни. Уж это-то я могу обещать. Извините за откровенность…
— Счастье, о котором вы говорите, выше моего понимания. Простите, наверное, это дерзко с моей стороны… Но, знаете, Чехов в одном из писем жене писал: «Роди мне ребенка, я хочу, чтобы ты родила нашего ребенка». А кто-то, кажется, Ницше, в своем эссе говорит о женщине, от которой хотел бы иметь детей. Я хочу, чтобы у меня были дети. Что касается счастья, то тут уж как повезет. Мне, конечно, нужны деньги, но я вполне могу ограничиться суммой, необходимой на воспитание детей.
На лице мэтра появилась странная улыбка.
— Вы удивительная женщина, — сказал он, — люди редко называют вещи своими именами. Вы бы могли стать для меня источником нового вдохновения.
Он говорил с пылкостью, неподобающей его возрасту. Я даже подумала о том, что, если бы я и в самом деле стала источником нового вдохновения для этого замечательного художника, моя жизнь, несомненно, обрела бы смысл, но я никак не могла представить себя в его объятиях.