— Вот именно, — подхватил Белокуров. — Почему бы не быть буржую, ненавидящему капитализм и демократию?
Он пуще прежнего повеселел и захмелел, радуясь, что нашлось наконец для неё имя, произнесённое профессором. Элла. Хорошее имя. И девушка хороша. Сколько ей лет? Не больше тридцати. Но и не меньше. Самый лучший возраст для сорокалетнего мужчины, желающего немного поухаживать, не вытекая из русла.
Только он об этом подумал, как она поглядела на часы и с тяжёлым вздохом промолвила:
— Увы, мне пора, уже восемь. Белокуров, вы не проводите меня до такси?
— Ну вот, только я хотел... Но раз вы выбрали его, что ж, извольте, — унылой скороговоркой проговорил профессор. Ему явно не хотелось никого никуда провожать, и пробормотал он это так просто, заполнительно.
— Но на посошок-то! — воскликнул Бобов.
На посошок выпили коньяку, и Белокуров зачем-то особенно изрядно хватанул. Поднявшись из-за стола, он почувствовал одновременно и некоторую шаткость, и хваткость, и лихость. Элла взяла его под руку. Ему было приятно идти рядом с нею. От неё ничем не пахло, но казалось, что она благоухает. К тому же во рту у Белокурова царствовали ароматы коньяка и лимона.
— Надо же! — восклицала она, поднимаясь с ним вместе по лестнице. — Никак не могла представить себе, что встречусь сегодня — с кем! С Белокуровым!
— Впервые встречаю кого-то, кто меня заочно так любит, — краснея от счастья, промолвил он.
— А буржуаз-магистр? — рассмеялась она.
— Но он же не красивая девушка.
— Я вам нравлюсь?
— Вы — мне?! Да если б я мог, — они уже приближались к гардеробу, — я бы...
— И что? — с весёлым испугом в глазах остановилась она и встала напротив него. — Что бы вы сделали?
Он почувствовал, что проваливается, и прорычал:
— Схватил бы и всю оцеловал, с головы до ног.
— Ого! — тихо выдохнула она. — Всю?
— Всю.
— Идёмте, — рассмеялась она, краснея.
Он взял у неё номерок, «купил» на него для Эллы в гардеробе коротенькую весеннюю дублёночку и надел на неё так, будто уже оцеловывал. Она это почувствовала — он видел, как она взволнована. «Куда меня несёт?» — мелькнуло в коньячной его голове.
— Оденьтесь, Белокуров, — сказала Элла. — Всё-таки ещё не май месяц. Неизвестно, сколько будем ловить мотор.
— С вами — май, — глупо сказал он.
— Не май, а маета со мной, — со вздохом улыбнулась она.
Он всё же взял в гардеробе свой плащ, подмечая, что тем самым снимается ещё одна зацепка. Хотя нет, оставался портфель. Под столом, в нижнем буфете. И друзья, которых нельзя просто так взять и бросить, не простившись.
На улице было свежо, холодно и пахло весной, пленительно пахло весной. Даже можно сказать, грядущим летом пахло. И первая остановившаяся машина их взяла на своё заднее сиденье. Начхать на портфель! Кто-нибудь да прихватит его. В крайнем случае официанты вернут. Там документы.
— А как же ваши друзья, выпивка, весёлая компания? — спросила девушка лукаво.
— Не могу же я оставить такую красавицу одну в машине с неизвестным водителем, — ответил Белокуров. — Вдруг он насильник и убийца?
— Это кто насильник и убийца? — спросил водитель.
— Это другой, — тотчас сказала Элла. — Не вы.
Тут Белокуров взял её руку, поднёс к губам, поцеловал пальцы, как бы в знак признательности, но потом не отпустил, оставил её тонкую кисть в своей большой пятерне.
— Ах, как мне с вами хорошо! — промолвила Элла и положила голову ему на плечо. — Мой муж не поверит, когда я расскажу ему. Он обожает вас, каждую «Бестию» до дыр зачитывает. Он у меня историк, работает в Коломенском.
Слава Тебе, Господи! Муж есть! Спасение!
— Спасибо вам, Элла, — рассмеялся Белокуров.
— За что? — удивилась она.
— За то, что вы есть на белом свете.
— На бэ эс?
— На бэ эс. На моём белокуровском свете.
— И друзья мне ваши очень понравились, особенно профессор. Передайте ему это, когда возвратитесь. Товарищ генерал, вы сможете доставить товарища полковника с Тимирязевской?
— Куда это? — нахмурился водитель.
— Туда, где вы нас отловили.
— Запросто. Столько же и — вперёд. То есть назад. Только я не генерал, а адмирал.
Ладонь Эллы по-прежнему лежала на ладони у Белокурова, но теперь это как бы ничего и не значило. На сердце у главного и единственного редактора газеты «Бестия» было легко, хотя и немного грустно, что всё вот так просто закончилось, не получилось дамы с собачкой.
— У Бобова недавно вышел рассказ, — вспомнил Белокуров. — И знаете, как называется?
— Как?
— «Баба с собачкой». Правда, смешно?