Теперь он был невыспавшийся, квёлый и уже ничего не хотел от жизни. Садясь в машину, Сергей Михайлович с ужасом думал о том, что сегодня вечером и ночью всё опять повторится. Правда, Евдокия клялась ему, что в эту ночь — да, в эту великую ночь — непременно, ибо в эту священную ночь откроется великая чакра.
Миновав мост, Тетерин поехал по Полянке, вспоминая всё вчерашнее. После вводной лекции и вступительных взносов все, кто слушал Вернолюбова в зале с портретами, были разведены по разным комнатам, где ближайшие сподвижники великого теоретика продолжили увлекательные беседы по поводу всемирного и всеобъемлющего Ч. На сей раз всё сопровождалось музыкой и раздачей лёгких спиртных напитков и закусок. Там Сергею Михайловичу стало хорошо. Теперь, переезжая Садовое кольцо, он тихонько простонал от воспоминания о том, как Евдокия впервые незаметно поцеловала его в мочку уха, как увлажнилась и потеплела жизнь от её сладостного дыхания, которое он ощущал на своей щеке и шее, как она сообщила ему о том, что родители уехали в Швецию и вся роскошная квартира свободна. До чего ж ему хотелось схватить её и тотчас же везти на Москворецкий остров, в дом, воспетый Трифоновым! Но нет, введение в Ч продолжалось, предстояла ещё встреча полуночи, о которой Тетерин впервые узнал, что это не просто окончание одних суток и наступление других, это в первую очередь — полное Ч, полно-Ч.
— Чепуха! Чушь! Ч знает что! — чертыхался Сергей Михайлович, спускаясь вниз по Люсиновской улице и ловя себя на том, что всюду ему мерещится проклятое Ч. Вот ключи болтаются, а ключ — это клюв Ч. Вот на заднем стекле у едущего впереди «жигулёнка» приляпана картинка с надписью: «Желаю удачи!» А что такое удача? Это когда выудишь Ч. Пока он своё Ч не выудил. Но сегодня откроется священная и великая чакра...
Это было не просто наваждение, и Ч мерещилось ему не только в словах и фразах, но везде, в самих понятиях, в самих предметах, в самой сущности бытия. Он чувствовал, как мириады Ч пронизывают его, словно рентгеновские лучи, которые, как уверял вчера Вернолюбов, должны по-правильному называться Ч-лучи. Ве-Ч-ность, то-Ч-ность, в Ч Ра... Во всём движеньи мира он чувствовал сейчас непреодолимое влияние Ч. Это его и пугало, и забавляло, наполняло новизной ощущения. Где-то глубоко в душе он начинал гордиться, что так остро и неподдельно чувствует Ч. Об этом ему вчера говорил Святослав Зиновьевич, подсев с бокалом крымского вина «Чёрный доктор»:
— Вы занимаетесь краниологией, то есть, по-русски, черепословием. Ведь вы же не случайно выбрали именно эту профессию. Что такое череп? В нём слышится и Ч, и репа, скажете вы? Нет, дорогой мой, слово это означает — Ч хребта, только со временем сначала выпала X, получилось черебт, а уж потом, естественным образом, череп. Вот оно как. Всё это постижимо. Вы, я знаю, очень быстро войдёте в Ч со всеми трудностями и радостями подобного миропонимания. В вас очень сильное чувствование Ч, только его надо открыть и расширить. Черепословы всех времён необыкновенно близко подходили к сознанию Ч, а многие из них, я уверен, получали это сознание, только им его приходилось скрывать. Россия сейчас самая свободная страна в мире, и только здесь можно будет создать религию Ч, культ Ч, чудесную черковь, в чертогах которой воссоединятся все религии мира, а все люди мира наконец-то обнимутся, став братьями в Ч. Я вижу по вашим глазам, как вы стремительно просыпаетесь. Вы самый способный из всех новичков, пришедших сегодня ко мне. Ваша фамилия на самом деле Чечерин, а не Тетерин. В ней целый выводок Ч. Очень скоро вы станете моей правой рукой. А со временем, быть может, и левой. Я — левша. Хочу выпить за ваше здоровье. Ч-окнемся!
— А ваша фамилия, стало быть, не Вернолюбов, а Чернолюбов, — заметил Тетерин, чокаясь с этим опасным чудаком.
— Возможно, — улыбнулся тот. — Но со временем я открою вам свою истинную фамилию. И вы будете жутко ошарашены, мой дорогой.
— Зовите меня, в таком случае, Чергей Чихайлович, — надерзил Тетерин, на что Вернолюбов нисколько не рассердился, а напротив того — весело расхохотался:
— А вы замечательный хохмач! А я, стало быть, Чвятослав Чиновьевич? Ха-ха-ха! А, кстати, вы заметили слово «хохмач»? Знаете, что такое по-еврейски «хохма»?
— Что же?
— Мудрость. А хохма-Ч, как вы догадываетесь, мудрец.
И сколько ни сопротивлялся Сергей Михайлович, сколько ни дерзил и ни издевался над религией Ч, а всё равно чувствовал, как его затягивает, затягивает, затягивает...
Вот и сейчас он едва не свернул туда, в район между Донским и Даниловским кладбищами, где обитала первая в Москве и России черковь Ч. Опомнившись, свернул на Автозаводский мост, поехал домой, домой, к маме.