— Ну что ж мы, Наташ, о Германии сейчас говорить будем? — жалобно взмолился отец Николай. — Иной раз ты себя проявляешь как умная женщина, а иной раз — прямо как перпендикулярное кино!
— Только оскорбления и услышишь от тебя, — тихо проскулила Наталья Константиновна.
— Ух! — уже ласковым гневом пыхнул отец Николай и топнул под столом ногою. — А что, Василий Васильевич, не надумали ли вы ещё совершить обряд венчания? Ведь сколько лет испытуете терпение Божие?!
— Надо было с женой приехать да после Пасхи и обвенчаться у нас, — проворчала разобиженная матушка.
— Занята раба Божия Елизавета, работает завтра, — вздохнул Василий Васильевич.
— В воскресенье бы приехала.
— Боится одна ехать. Времена неспокойные.
— Времена плохие, — согласился священник — Но вот сколько я здесь живу и сколько народу ко мне переездило, а ни с кем ничего плохого в дороге не случилось.
— Не хвастайся, отче, — осадила мужа Наталья Константиновна. — Такой хвастун стал, не приведи Бог. Нахвастаешь беды! В Библии, может быть, вы, Вася, не читали про это, сказано, что была такая Ниобия, которая всё хвасталась, что у неё десять сыновей, а у Бога Отца только один Сын. И Бог Отец покарал её за хвастовство. Огненным огнём всех её сыновей спалил до смерти.
— Наталия! — прорыдал отец Николай, заливаясь багряной краской. — Ну какая Ниобия в Библии! Где ты такую Библию видела?
— А разве не в Библии? — искренне удивилась матушка.
— Да нет же! Ты свои рассказы мне рассказывай, когда никого нет в гостях. А то я когда-нибудь помру от стыда.
— Что он меня корит, Васенька? — воззвала к Чижову пристыженная Наталья Константиновна. — Скажи, разве нет в Библии про Ниобию?
— Нету, матушка, — улыбнулся Чижов как можно ласковее. — Это из древнегреческой мифологии сюжет.
— А как же Гамлет сказал: «Шла в слезах, как Ниобия»? — задала совсем уж сложный вопрос матушка.
Во дворе громко залаяли Остап Бендер и Ночка. Кобелёк отца Николая носил такую кличку за свою жуликоватость, а псица звалась Ночкой за свою смоляную черноту.
— Приехал, кажись, кто-то, — пробормотал отец Николай, уходя от гамлетовского вопроса своей старухи.
— Хорошо бы! — встрепенулась Наталья Константиновна. — До чего ж тоскливо в меньшинстве встречать Пасху!
— Сыновья — никто не обещался? — спросил Чижов.
— Если только Фёдор, да и то вряд ли, — пожал плечами батюшка. Из трёх его сыновей Пётр и Павел стали священниками и Пасху, конечно же, будут встречать в своих приходах, а Фёдор был, что называется, не в династию, электросварщик, и он-то чаще других сыновей наведывался в Закаты.
— Так что же Гамлет? — снова спросила матушка, но весёлый стук в дверь и на сей раз отвлёк Василия и отца Николая от ответа.
— Обязательно спроси, кто, — бросил вслед Василию священник.
— Кто там? — спросил Чижов, подойдя к двери.
— К наступающему праздничку отцу Николаю бак мёда привезли, — прозвучал хороший голос из-за двери.
Чижов отодвинул засов и радостно вышел навстречу гостям. Словно во сне, перед ним вырос в темноте Ельцин. В следующий миг громко пшикнуло, и Чижов вскрикнул от резкой боли, гвоздями проткнувшей оба глаза, схватился за лицо, но его тотчас уловили под локти, заломили руки за спину, втолкнули в избу, и сквозь слезоточивую боль духовный сын отца Николая не сразу ощутил на горле лезвие ножа.
— Сидеть и не двигаться! — кричал кто-то. — Не то перережу! Кто ещё есть в доме?
— Никого, — послышался ответ отца Николая.
Чижов всё никак не мог пересилить нестерпимую боль в глазах, слёзы полноводно струились по щекам. Вот и довелось ему испытать действие газового баллончика, дожил. Пользуясь его беспомощностью, враги скрутили у него за спиной руки толстой податливой проволокой, бросили на диван ничком, схватили за ноги и ноги тоже опутали проволокой. Отпущенный после этого Чижов перевернулся на бок и попробовал проморгаться. Кажется, уже не так нестерпимо жгло, но слёзы продолжали течь в три ручья, а заодно и из носа, что особенно неприятно. По избе звучали торопливые шаги.
— Да кого вы ищете-то? — прозвучал голос батюшки.
— Так, святой отец, — раздался ответ, — давай по-хорошему. Ты отдаёшь нам чёрного Дионисия, и мы сразу отваливаем.
— Какого чёрного Дионисия?