— Понятно. Ваньку будешь ломать.
Чижов услышал костяной удар, затем возмущённые голоса отца Николая и Натальи Константиновны:
— Да за что ж вы бьёте-то меня?
— Ой! Да что ж вы бьёте-то его, объясните яснее!
— Так, ты, бабка, ложись на кровать.
— Зачем?
— Да не бойся, не будем насиловать. Свяжем только по рукам и ногам, да и всё, чтоб не рыбкалась. Свяжи её, Билли.
Наконец сквозь струи слёз Чижову удалось что-то разглядеть. Но пока ещё очень неявно, расплывчато. Тот, которого назвали Билли, спутывал проволокой руки и ноги Натальи Константиновны. Другой продолжал допрос:
— Ты, бабуля, знаешь про чёрного Дионисия?
— Да и я не знаю, миленькие! — слезливо отвечала та. — Что хоть это такое?
— Да икона, икона! «Чёрный Дионисий» называется. Где она у вас?
— Батюшки, не знаю никакого чёрного Дионисия.
— А ты, поп?
— И я не знаю такого чёрного, — пробормотал отец Николай, стараясь припомнить.
— А сейчас? — спросил верзила с лицом Ельцина и ударил отца Николая рукояткой пистолета по лысоватой голове.
— Да хоть убейте! — отвечал священник, прокряхтев от боли.
Чижов ещё раз усиленно сморгнул слёзы и, выпучивая глаза, постарался оглядеть картину творящегося беззакония. Только теперь ему стало ясно, почему Ельцин и почему Билли. Один из негодяев имел на лице резиновую маску, отражающую образ всенародно избранного президента России, другой — такую же маску Клинтона Вот какие высокопоставленные гости заявились в столь поздний час к отцу Николаю Ионину, митрофорному протоиерею, настоятелю храма Александра Невского в селе Закаты — сам Борис Николаевич со своим другом, президентом США. Правда, если Ельцин соответствовал своему высокому росту, Клинтон был помельче, нежели как его показывают по телевизору. Оба в перчатках. У Ельцина в руке пистолет, у Клинтона — нож.
Отец Николай смиренно сидел за столом. Со лба его из двух ранок стекали две тонкие струйки крови.
Слёзы снова заслонили картину происходящего.
— Вы хоть поточнее объясните, какого чёрного Дионисия просите, — произнёс Чижов и сам не узнал своего голоса. К величайшему его огорчению, голос звучал трусовато.
— Просят в райсобесе, понятно? — отозвался Клинтон, являя удивительные познания бытовой русской жизни.
— Это что за фраер? — кивнул Ельцин на Василия Васильевича.
— Сын мой, — отвечал отец Николай.
— А, ну коли сын, то не должен от папки отставать. — Ельцин приблизился к Чижову и дважды подряд ударил его рукояткой пистолета по голове. По сравнению с тем, что Василий Васильевич испытал от слезоточивого газа, эта боль была вполне терпимой и даже лестной — он пострадал наравне с отцом Николаем.
— Ну его-то за что, кудеяры вы эдакие! — простонал священник.
— А чтоб не чтокал, — отвечал остроумный Клинтон.
Тем временем Ельцин вновь воздвигся над отцом Николаем, занёс над ним руку с пистолетом:
— В третий раз спрашиваю, где чёрный Дионисий?
— Бог ты мой... — почесал бороду батюшка. — Уж не ту ли вы маленькую иконку имеете в виду, что мне привёз... В общем, один благодетель. Её? Как раз маленькая и чёрненькая такая.
— Молодец, поп, вспомнил, — похвалил Ельцин, опуская руку. — Которую тебе Лоханов подарил.
— Точно, Лоханов! — обрадовался отец Николай. — Так вам она нужна?
— Давай её сюда, — приказал Клинтон.
— Дам, сейчас подам, Господи! А я-то, дурак, думаю, какой такой чёрный Дионисий! Божья Матерь с Младенцем... Да написаны как-то необычно... Глаза какие-то у них... Я её, грешным делом, в шкаф припрятал. Господи, где же она?
Он рылся в шкафу, спешил, боясь, что разбойники опять станут бить его или Чижова.
— Дионисий... Он говорил, что не Дионисий, а из круга Дионисия. Вот теперь я вспомнил. Какой-то ученик Дионисия, Никифор Конец. Вот кто автор иконы. А вы спрашиваете чёрного Дионисия, мне и непонятно. Зря только башки нам расшибли с Васей.
— Считайте, что за веру пострадали, — сказал Ельцин.
— Можно сказать, в борьбе с иконоборцами, — засмеялся отец Николай, будто негодяи вдруг по волшебной палочке превратились в добрых прихожан.
— Молодец, попяра, бодрости духа не теряешь, — похвалил Ельцин. — Может, когда и приду к тебе каяться. Нравишься.
— Вот он, ваш псевдо-Дионисий, — с удовлетворением обнаружил икону отец Николай, вытащил её из шкафа, распеленал — она была завёрнута в полотенце.
Ещё раз сморгнув слёзы, которые всё ещё текли, Чижов увидел в руках батюшки небольшую и действительно чёрную икону.
— Что это «псевдо»? Ненастоящая, что ли? — грозно прогудел из-под своей резиновой личины Клинтон.