— Дурачок! — хихикнула Евдокия. — Так вот. Великий чемпион считает, что на этом мальчике особенная благодать Ч, поскольку...
— Кто это — великий чемпион?
— Один из главных титулов Святослава Зиновьевича.
— Красиво. Ну и?
— Да ты всё равно не слушаешь.
— Слушаю, Евушка, слушаю. Шепчи, пожалуйста, дальше.
— Так вот. Поскольку этот малыш был зачат четвёртого октября девяносто третьего, в него вселились души нескольких убитых в тот вечер. Особое сочетание душ — и холерик, и меланхолик, и сангвиник, и флегматик одновременно. Такой коктейль темпераментов сходится в одном человеке раз в столетие.
— Бедный мальчик!
— Нисколько он не бедный. Это будет великий человек и очень богатый, а не бедный. Святослав Зиновьевич рассчитывает, что с помощью этого мальчика ему удастся открыть одну из важнейших чакр земли, находящуюся здесь, вон под тем ковром.
— Зачем?
— Чтобы получить великую энергетику этой чакры.
— Здорово! И нам достанется что-нибудь от этой энергетики?
— Само собой, глупый, нам тоже перепадёт.
— Вот прямо сейчас, в полночь? — Сергей Михайлович глянул на часы. — Через двадцать минут?
— Будем надеяться, — со вздохом, означающим многое, отвечала Евдокия. — Главное — это нам всем сейчас как следует сосредоточить своё внимание на центре ковра, где ярко-красное Ч. И молиться великому Ч, чтобы открылась его чакра.
Поскольку после этих слов Евдокия отодвинулась от Сергея Михайловича и принялась сосредоточиваться, Тетерин решил, что ему тоже хочется «писталет», поскольку потребность назревала, а наполняться энергетикой великой чакры с переполненным мо-Ч-вым пузырём не хотелось. Он допил свой бокал, шепнул Евдокии, что сейчас возвратится, и отправился на поиски туалета. Туалет оказался в тёмном и безлюдном коридоре, в конце которого тосковала унылая фигура охранника. Сунулся в одну дверь — закрыто. Сунулся в другую — тоже закрыто. Спросил у охранника.
— Вон в ту дверь, — сказал он. — Там лестница, спуститесь немного вниз и увидите.
— Спасибо, — сказал Тетерин и последовал указаниям любезного питекантропа. Спустившись по лестнице в некий закуток, он и впрямь услышал журчание, свидетельствующее о наличии удобства цивилизации. Надо было только подождать — туалет был занят. Кто-то там довольно немолодо кряхтел. От скуки Сергей Михайлович сунулся ещё в одну дверь — вдруг там то же? Но там он увидел тех, кого менее всего ожидал здесь увидеть.
— Ой, простите, — извинился он и тотчас захлопнул дверь.
Увиденное каким-то щемящим жалом запало в душу палеоантрополога Тетерина. Что-то жалобное и тревожное было в малыше, самостоятельно снимающем с себя штанишки, будто он торопился, в опаске, что его ударят. При этом он с благоговейным ужасом взирал на великого чемпиона, который, по-видимому, не собирался совершать над мальчиком никакого насилия, ибо терпеливо ждал, пока тот разденется, держа в руках какой-то красивый шёлковый балахончик, украшенный серебряными пятиконечными и шестиконечными звёздами. И всё же смутная тревога за судьбу этого трогательного малыша вселилась в душу Сергея Михайловича.
Щёлкнул замок, дверь туалета распахнулась, оттуда вышел высокий пожилой мужчина, с весьма неприятным лицом, которое показалось Сергею Михайловичу на удивление знакомым. Даже, как бы сказать, отвратительно знакомым. Где же он мог его видеть?
— Да ну, пустое, — улыбнулся Тетерин, входя в туалет и изготавливаясь. И тут-то его передёрнуло! Это был Чикатило. Тот самый, фотографию которого Сергей Михайлович видел сегодня в газете «Бестия». Под заголовком «Герой нашего времени». Сергей Михайлович, чувствуя, как от ужаса его прошибает ледяным потом, прислонился плечом к стене. К горлу подступила 'тошнота. Некий питекантроп из глубины сознания воззвал к палеоантропологу: «Очнись! Ты так до сих пор и не понял, где оказался? Восстань!» Проклятая струя наконец-то иссякла, Сергей Михайлович застегнул брюки, достал сигареты и зажигалку, закурил, приблизился к зеркалу, откуда на него глянуло знакомое лицо, ухоженное, человеческое, хотя и покрытое модной нынче щетиной. Мохнорылое, как сказала бы мама Сергея Михайловича.
— Бред собачий! — ответил Тетерин восставшему из глубин его души питекантропу.
Ну, действительно, чего только не померещится! Какой такой Чикатило? Его ведь давным-давно расстреляли. Откуда ему здесь взяться?
А если не расстреляли? Смотрел фильм «Её звали Никита»? То-то же! Если и Чикатилу так же? Объявлено, мол, расстрелян, а он под другим именем живёт себе и творит дела, только уже не по собственному разумению, а подконтрольно.