— Серёж! — снова зазвучал в трубке голос Евдокии. — Не дури, дурачок мой. Прости, что я так грубо с тобой разговариваю. Сделай так, как тебе сказала Тамара, мать мальчика. Опомнись, очнись! Бери малыша и возвращайся. Только будь осторожен, не попадись милиции, ведь ты выпивши. Это тебе вино в голову ударило. Святослав Зиновьевич не рассчитал, что ты можешь так окосеть.
— Ева! — перебил её Сергей Михайлович. — Слушай меня внимательно. Ты попала в страшное место, в которое хотела втянуть и меня. Я нисколько не пьян. Я сейчас трезвее самого трезвого. Во всей России сейчас нет человека трезвее меня. Послушай, Ева! Я видел там Чикатило. Тихо только, молчи! Я видел Чикатило, понимаешь ты такое? Это тебе не шуточки. Поэтому ты сейчас незаметно покинешь это зловонное болото и отправишься к себе домой, а мы с Серёжей будем ждать тебя там Поняла?
— Поняла, поняла, Серёженька.
— Договорились?
— Договорились.
Тетерин повесил трубку, потом снял её и положил рядом с телефоном, чтоб никто больше не мог дозвониться.
— Ты что, и вправду собираешься... А, я поняла, отвлекающий манёвр. Так? — спросила Людмила Петровна.
— Да. Готов? Не будем больше терять время.
— Он замёрзнет.
— Ничего, в машине тепло.
Малыш стоял, одетый снова в штанишки, клетчатую синюю рубашку и свитерок. Сонно хлопал глазами.
— Бедный, час ночи, а он не спит, — пожалела его Людмила Петровна. — Мне бы такого внучка. Серёж! Когда?
— Будет, будет тебе такой, не волнуйся.
— Умру, не доживу.
— До свиданья, мамуля, в ближайшие дни меня дома, как ты сама понимаешь, не жди. При возможности буду позванивать. Но ты ни о чём не волнуйся, всё будет хорошо. Я всё расскажу тебе потом. Ты можешь гордиться своим сыном.
Последнюю фразу он произнёс нарочно с особым пафосом, чтобы она все эти дни, покуда его не будет дома, меньше волновалась, а больше гордилась. Хотя, может быть, он к утру уже и вернётся. Как бы то ни было, а Сергей Михайлович и сонный малыш опять садились в «мыльницу» и ехали по ночной Москве. К ним ещё добавился третий попутчик — девятимиллиметровый «Стечкин» покойного генерал-майора Тетерина с полной обоймой в двадцать патронов. Сын покойного генерал-майора, умершего в год развала СССР, был теперь готов к любому дальнейшему развитию событий этой ночи.
Мальчик ещё некоторое время таращил глаза, но потом откинулся на спинке кресла и уснул. Сергей Михайлович начал бояться, как бы ему тоже не уснуть за рулём. Он начал вспоминать хоть какое-нибудь исландское стихотворение, но не мог припомнить даже слова по-исландски, кроме Рейкьявик и сага. Да и на кой ему, талантливому палеоантропологу, нужен исландский язык?
— Именно исландский им, видите ли, подавай! — возмущался он, распаляя себя, чтобы не уснуть.
Только на Автозаводском мосту он спохватился, что зачем-то едет прямо в лапы к Ч-кистам. Интересно было бы послушать рассуждения Святослава Зиновьевича о ЧК или о Чикаго. Но не теперь. Он снова, свернув на Тульскую, проехал мимо метро, где светящиеся часы показывали второй час ночи. Хорошо, что он здесь спохватился, а не когда подъехал к дому, в котором располагалась черковь сознания Ч! Было бы неудивительно при таком состоянии сознания Ч. Всё и так уже казалось ему сном. Поднимаясь вверх к центру города по Люсиновской, Сергей Михайлович подумал, что теперь надо благополучно миновать вторую ловушку — дом на набережной, где их с Серёжей ждёт Евдокия.
Теперь Тетерин точно знал, что Евдокия осталась навсегда в его прошлом. Вряд ли она никому не говорила, где он назначил ей встречу. Скорее всего, там, в доме на набережной или около него, ждёт засада. Да её бы и не отпустили просто так. Жаль, что Святослав Зиновьевич остался жив... Хотя, может быть, в его черепе что-нибудь исправится после травмы? Может, он утратит свои нечеловеческие способности и займётся каким-нибудь хорошим общественно полезным делом, перестанет моро-Чить людям головы?
Хотелось в это верить, хотя верилось с трудом.
— О Господи! — вздохнул Сергей Михайлович.
От спящего мальчика по всей «мыльнице» разливался медовый сон. Так и тянуло прикорнуть рядом с ним и провалиться в его сны, такие хорошие, детские сны.
Дом на набережной ему тоже удалось благополучно миновать. Теперь бы доехать до Тимирязевки, где должен был ждать их Серёжин отец, Борис Белокуров. Отчество главного редактора «Бестии» вылетело из головы Сергея Михайловича, хотя, судя по возрасту сына, самому Белокурову не должно быть много лет. Впрочем, кто их знает, этих богемных, у них часто старики рожают, и под шестьдесят, и за шестьдесят.