— Если б Азии! Он на всю Россию замахивается. Тамерлан Исхоев. Один из главнейших лидеров чеченской мафии. Молодая, активная, вездесущая сволочь.
При известии о Чечне Ревякин ещё более пал духом. А ведь и впрямь, в послании говорилось о волке, символе Ичкерии.
— С Мариной пока всё в порядке? — спросила Катя.
— Какой там всё в порядке! Украдена.
— Как украдена? А ты где был?
Он коротко рассказал о том, как проснулся и что обнаружил в своей квартире.
— Всё, нам крышка, — подытожила его рассказ бывшая жена. — Лёшка в отъезде, и они спокойно возьмут нас за глотку. Говорила же я ему: «Пока не утрясёшь все споры и разногласия с Чечней, не уезжай!» Он не послушался. Говорил, не сунутся, не посмеют. О, русская беспечность! Когда же в нас проснётся бдительность?
— Надо поднимать народ, — пришибленно бормотал отец-основатель. — Надо устремиться по горячим следам.
— Опомнись, Вова! Даже если мы поднимем всех способных к ведению боевых действий, всё равно совы перебьют наших жаворонков в два счёта. О Боже! Гады, они даже не оставили никаких шансов. Каждую ночь похищать! Разбойный люд!
— Думаешь, Марину уже не спасти?
— Держись, жених! Думаю, её поздно спасать. Жалко её, конечно, но что делать? Времена такие, что только сжимай зубы.
Они уже спустились вниз и вышли из дворца. Жаворонье княжество пока ещё спало, хотя многие маячили там и тут, в основном охранники и сторожа. Собачий лай усиливался.
Вскоре выяснилось, что никто не видел никаких чеченцев, вообще никаких чужаков. Марина исчезла без следа, словно её выкрали по воздуху.
— И впрямь, будто летучие ночные твари, — скрежетал зубами отец-основатель. — А что там с ублиеткой-то?
— Блюет, — весело сказала княгиня Жаворонкова.
— Не понимаю.
— Вода из неё какая-то попёрла. Пойдём посмотрим.
Ему, конечно, было сейчас не до ублиеткиной рвоты, но полная беспомощность в поисках следов похитителей придавила его, и он послушно пошёл смотреть на происходящее в фундаментах замка. При свете луны и фонарей его глазам предстало зрелище маленького апокалипсиса. Холм, в котором находилась пещера ублиетки, исторгал из своего чрева чёрную зловонную жижу, и этот вонючий поток, стекая вниз, уже затопил фундаменты донжона, Надвратной и Кладовой башен, подбирался к основанию Княжьей башни, чтобы дальше низринуться с обрыва в Волчицу.
— Запах серы, — принюхавшись к вони, определила княгиня. — Наверное, это и впрямь один из входов в ад.
— Извержение началось, по всей видимости, где-то в полночь, — пояснил подошедший к отцу-основателю и княгине начальник охраны Берёзин, бывший полковник КГБ. — Жижа поднялась из глубины пещеры, заполнила всю полость, затем выдавила запертую дверь и хлынула наружу. Около часу ночи раздался треск ломаемой двери и шум потока. Тогда-то все мы и всполошились.
Похищение Марины, ультиматум, потоп — что-то слишком много бедствий для одной ночи!
Совершенно некстати сейчас пришлась догадка о том, почему вчера погас второй факелок. Вовсе не потому, что раскрылась бездна, как хотелось Кате, а потому, что уже начала просачиваться эта жижа, и там кое-где образовались лужицы, в одной из которых потонул факелок. Он, наверное, продолжал гореть и в жиже, поскольку рассчитан на горение в жидкости, но жижа чёрная, и его свет не был виден.
И всё-таки зря они именно тут основали княжество. Проклятое место! Вся гениальная идея Владимира Георгиевича шла насмарку.
— Дворец-то не затопит? — волновалась Катя.
— Не должно, — отвечал Берёзин. — Уйдёт по ложбине к реке.
О чём они размышляют? Украдена молодая, красивая, полная здоровья и сил невеста! Возможно, её уже сейчас раздевают и...
— О Боже! — простонал Владимир Георгиевич. — Да пропади он пропадом, этот потоп! Надо же Марину искать. Господи, говорил же я князю, что надо создать отряд алаудов.
— Каких алаудов? Впервые слышу, — сказала княгиня.
— В армии Юлия Цезаря был особый отряд, содержавшийся на его личные деньги, — стал пояснять Владимир Георгиевич. — Они, как и мы, вставали всегда до рассвета и жили по солнцу. И тоже назывались жаворонками — алаудами по-латыни. А у нас, кроме охраны, нет никакой боевой структуры.
— Что ты намереваешься делать? — спросила Катя.
— Не знаю... А ты?
— Я иду спать.
— Спа-ать?!!
— А что ещё? Я чувствую себя совершенно беспомощной и бесполезной. Я не в силах ни вызволить твою невесту, ни заткнуть глотку взбесившейся ублиетке. Поэтому иду спать дальше. Жаворонкам полагается по ночам дрыхнуть, не так ли гласит наш устав?