— Он через час уезжает в Псков и завтра будет в селе Закаты у своего духовника, отца Николая Ионина, — сообщила Элла. — Слыхали о таком?
— Читал где-то, — стал припоминать Белокуров. — Хотя, наверное, и не слыхал. А чем он известен?
— Отец Николай — приёмный сын священника отца Александра Ионина, который в годы войны на оккупированной территории служил и многих людей спас. В соседнем концлагере военнопленных опекал. У него четверо детей своих было, но они на фронтах с немцами воевали, а отец Александр и матушка Алевтина, его жена, целую кучу приёмных детей набрали себе в дом и воспитывали их. Еврейку Еву спасли, крестили и удочерили, выдавая за племянницу. Вот и отец Николай стал приёмным сыном отца Александра. Матушка Алевтина в пургу в лесу заблудилась и замёрзла насмерть. Отца Александра после войны в лагеря надолго упекли. Старшие приёмные дети воспитывали младших. Но по стопам своего приёмного родителя только Николай пошёл, стал отцом Николаем. Настоятелем храма Александра Невского в селе Закаты. Это недалеко от места Ледового побоища расположено. Края прекрасные, овеянные русской славой. Я об этом статью публиковал в журнале «Москва».
— Точно! Я читал. Чувствую, что-то знакомое.
— Хорошо у отца Николая в Закатах. Если хотите, вместе поедем.
— Поедем, — тотчас искренне согласился Белокуров. — Только я завтра ещё должен оттарабанить в своём колледже. Я мировую историю преподаю австралопитекам в Первом московском бизнес-колледже имени Рокфеллера. А в ночь на субботу готов ехать.
— Вот и отлично. Я вам сейчас подробный путеводитель составлю. — Василий переместился за письменный стол и начал чертить план поездки к отцу Николаю. Белокуров положил свою руку поверх руки Эллы и сказал, наливая себе и ей водку:
— Стало быть, вы Эллада, а он над вами — василевс?
— Я, кстати, два года назад по велению этого василевса крестилась, приняла имя Елизавета, вот моя святая.
Она показала Белокурову маленькую иконку Алапаевской мученицы Елизаветы Феодоровны. Василий закончил составление путеводителя, передал его Белокурову и завёл магнитофон, из которого потекли звуки старых русских военных маршей.
— Жаль, что нельзя танцевать, — вздохнул гость. Ему страшно хотелось покружиться в танце с Эллой, но он понимал, что уже достаточно испытывал православное терпение хозяина дома.
Но если не танцевать, то хоть подурачиться немного.
— А я умею с закрытыми глазами угадывать цвета предметов, — объявил он завлекательно.
— В этом можно не сомневаться, — сказала Элла.
— Нет, я серьёзно... То есть...
— Ага! Ага!
— Ну как по-русски сказать «серьёзно»?
— Ну... Не шутя. Без шуток.
— По правде, взаправду... А давайте у Даля посмотрим?
— Не тормошите Владимира Ивановича. Лучше давайте проверим мой феномен... Тьфу ты! Мой хреномен. Вот я закрываю глаза. Только мне нужно при этом держать руку испытателя. Разрешите, Эллада, я буду держать вас за руку? Вот так. Теперь прошу.
Он закрыл глаза и увидел красное. Ну конечно, первым делом обязательно возьмут красное.
— Какого это цвета? — прозвучал голос Эллы.
— Кррасного! — прорычал Белокуров.
Он открыл глаза и увидел в пальцах у Эллы маринованный помидорчик.
— Ещё!
— Сколько угодно.
Теперь, закрыв глаза, он увидел зелёное. Не иначе, на сей раз — огурчик.
— Зелень.
Открыл глаза и увидел в руке у Эллы шляпку солёного гриба, повёрнутую к нему зелёной изнанкой-бухтармой.
— Это похлеще, чем издание «Бестии», — засмеялась Элла. — А ещё?
— Пожалуйста.
На сей раз был угадан белый цвет скатерти. Затем — оранжевая шкурка мандарина. Пятым испытанием был фиолетовый цвет графинного стекла.
— Не люблю фиолетовый! — сказал Белокуров с закрытыми глазами.
— Ну вот, а врали, что любите все цвета радуги.
Бросив взгляд на Василия, Белокуров заметил, что тот сердится, хочет поговорить о чём-то важном, а тут — баловство.
— Вообще-то, хватит мне вас дурачить, — вздохнул гость. — У меня в веках просверлены малюсенькие дырочки, сквозь них-то я и вижу. Это я ещё в детстве себе просверлил, чтобы подглядывать, как девчонки на пляже переодеваются.
— А почему же тогда только цвет? Разве очертания предметов вы не можете угадать? — спросил Василий.
— С возрастом дырочки подзаросли, и с очертаниями предметов трудно. Я же вижу только крошечный участок угадываемого.
— Ещё что-нибудь угадайте! — взмолилась Элла.
— Чёрный! — сказал Белокуров, не закрывая глаз.