— О! Мама! Пррэт!
Он поднёс листок с рисунком к самому лицу, разглядел поближе и вдруг поцеловал. Душа Белокурова наполнилась тоской. Хотелось бы вычеркнуть, стереть ластиком всё, что случилось вчера, всю эту сумасшедшую пятницу. Боже! Если б можно было вернуться в позавчерашний четверг! Не ездить провожать Эллу, не целоваться с ней, не знакомится с Василием... Он был более чем уверен, что тогда бы и Тамара приехала домой не с мистером Брауном, а одна — любящая, соскучившаяся по мужу и сыну. Если бы не случилось его измены, не произошло бы и её чудовищного преступления перед семьёй и Родиной.
Вдруг, будто в издёвку, вспомнилось, как однажды на какой-то вечеринке Тамара сказала: «Для меня изменить мужу — всё равно что изменить Родине». Оказалось, и впрямь обе эти измены были для неё неразрывны.
— Пап, будем с тобой играть, кататься на машине?
— Какой ты у меня уже взрослый, сынок! Так правильно строишь предложение. На машине обязательно покатаемся. И играть будем. Только никогда не заигрывайся, как мы с мамой.
Сняв с зазвонившего телефона трубку, Борис Игоревич услышал приятный голос княгини Жаворонковой:
— Добрый день! Вы проснулись? Мы ждём вас обедать у меня, в столовой, на четвёртом этаже.
— Хорошо, спасибо, через полчаса мы поднимемся.
— Ждём с нетерпением. Ужасно хочется поглядеть на вашего малыша.
— Спасибо.
Он повесил трубку и кликнул Прокофьича:
— Отче! Вставай! Нас ожидает княжеский обед.
Умыв Серёжу, он отдал его на одевание Прокофьичу, а сам, умываясь и чистя зубы, стал вспоминать последний разговор с княгиней Жаворонковой, происшедший у него после встречи рассвета, когда она взяла его под руку и увела от всех остальных — от отца-основателя, его невесты и палеоантрополога.
— Ах ты, зараза! — так и вырвалось у главного бестиария при этом воспоминании.
Он внимательнее рассмотрел себя в зеркале. Лицо его было несколько усталым, но после пяти часов сна всё-таки посвежевшим, белки глаз красноватые, а так — вполне здоровый цвет щёк, густые и красивые усы, как у Мопассана или Сталина.
— Ну уж нет! — дерзко объявил усам Белокуров, осенённый страшной идеей.
Утром, ведя под руку княгиню, Белокуров имел с ней такой разговор, что теперь он мог казаться ему приснившимся во сне.
— Это какое-то чудо, что вы к нам приехали, — сказала княгиня Жаворонкова.
— Что же в нас такого чудесного?
— В вас, именно в вас, мой дорогой. Мне кажется, я давно ждала вас.
— Не понимаю...
— Я вам объясню. Видите ли, всё последнее время, года два, я постоянно ощущала внутри себя гнетущую пустоту. Вы можете сказать, что я пресыщенная. Увы, это не так. Да, я поездила по заграницам, искала всюду развлечений и удовольствий, но я увидела Европу, заселённую если не мёртвыми, то фальшивыми народами. И точно такую же Америку.
— Советую вам съездить в Ирак, в Сербию, в Приднестровье, в Испанию к баскам, — сказал Белокуров, чувствуя, что она и впрямь облюбовала его. Видно, от него за версту разило прелюбодеянием, совершенным накануне.
— Спасибо за совет, — усмехнулась княгиня. — Попробую им непременно воспользоваться. Но я, кажется, разочаровалась в путешествиях... Не в них дело. А дело в том, что я сама стала видеть, какая я мёртвая и фальшивая. Всё последнее время я жила ожиданием чувства.
— Ещё одно ожидание Ч, — пробормотал, усмехнувшись, главный бестиарий.
— Чувства жизни, её полноты, хотя бы какой-то любви, если невозможно сильное чувство, — не обращая внимания на его усмешку, продолжала владелица здешних мест. — И вот я вижу вас и сама удивляюсь, что такое возможно — взять и влюбиться с первого взгляда.
— Я вам не верю, — спокойным голосом заявил Белокуров.
— Верю, что вы мне не верите, — засмеялась княгиня. — А вы возьмите и поверьте! А?
— Не хочу, — с упрямым спокойствием отвечал Борис Игоревич. — И знаете, почему я не хочу? Я вам растолкую. Дело в том, что вчера я изменил своей жене. Изменил впервые. Жене, которую люблю. Изменил с женщиной, которая взяла меня за сердце. И вот, возвратившись домой, я узнал, что моя жена приехала из загранкомандировки с американцем, за которого уже как-то умудрилась выйти замуж. Приехала, воспользовалась, что при сыне находился мой полубольной отчим, и забрала Серёжу, намереваясь увезти его в Штаты. Случайно в доме, куда она приехала, оказался человек, с которым мы прибыли сюда, Тетерин, случайно ему взбрело в голову, что ребёнка надо украсть и вернуть отцу, то бишь мне, случайно ему это удалось проделать. Он привёз Серёжу ко мне, но тут не получилось избежать личной встречи с моей женой и америкашкой. Я приставил к его морде пистолет и так запугал трусливого янки, что он кубарем скатился по лестнице, а жена последовала за ним. Боясь, что они приведут подкрепление, мы покинули Москву и прикатили к вам. Так вот, ваше высочество, вы — самая красивая женщина из всех, кого мне доводилось видеть, но после всего случившегося мне не хочется, смертельно не хочется никакой любви.