Если «артефакт» в милорне отсек Полигон, лишив связи и возможности выхода, то основной «механизм» этой чудовищной «шкатулки» был в ином. Чужая воля внесла поправки во все настройки полигонных артов. Смяла их, если уж быть честной. Если в обычный день на полигоне просто физически невозможно было погибнуть, то сейчас каждый созданный фантом несет только смерть, и не иначе.
При стандартной работе артефактов, в каждом заклятье есть «диагностика», (определяющая расу и примерный резерв по ауре разумного) и «запрет», что не позволял заклятью во время тренировки использовать больше энергии, а значит быть сильнее, опаснее. Таким образом, выходило, что любой фантом был хоть и похож, но намного слабее реального элементаля прототипа. Например: местные элементали огня лишь швырялись шарами, но не вызывали огненных стен.
При обычной тренировке здесь возможно было покалечиться, заработать большую потерю крови и получить серьезную рану, но не умереть! Все фантомы вложенных заклятий нападали только при наличии щита и с амулетом переноса. Ни один фантом не пытался, раньше, вгрызться в лицо ученику. Артефакты отзывали заклятья, если пропадал щит.
И, уверена, любой может вообразить, что будет с разумными, если во всех артефактах вокруг, в одно мгновенье пропадают руны «запрета» и «диагностики». А если прибавить к этому нарушение работы амулетов переноса, то становится ясно, почему я сомневаюсь, что тут еще остались живые. Ведь теперь, каждый воссозданный фантом действует почти как живой, теперь нет запретов, зато есть «приказ» нападать и море энергии, которую нужно направить против живых.
За этими размышлениями я отложила последний накопитель, в последний раз проверила работу стазиса и, наконец, перекинула лямку сумки через голову.
- Ты остаешься здесь! - уверенно приказала тени, когда она двинулась по траве за мной.
Ее глаза снова проявились, только теперь в них было больше алого, чем раньше. Она увеличилась в размерах и надвинулась на меня, в явной попытке, если не остановить, то уж точно напугать.
- Ты останешься здесь, пройдешь через стазис, и станешь второй защитой ауры Лира.
Она дрогнула, будто бы удивляясь.
- Ты же понимаешь, - примирительно продолжала я, - что не сможешь пойти против моей воли.
Мы обе знали, что некро-ошейник держит ее намертво.
- И ты, как и я, знаешь, что как только стазис рассыплется - лев умрет. Я не могу этого допустить...
Я резко оборвала сама себя, потому что одна мысль о смерти этого мальчишки покрывала внутренности инеем. И если меня спросили бы, почему я так пекусь о чужом разумном, более того, оборотне, я бы не нашла слов. Лирот был, пусть молодым, пусть и наивно-благородным, но он был чистокровным представителем тех, кого я опасалась. И это как минимум. Но, при этом мне было физически плохо от мысли, что я больше не услышу его голос. Меня потряхивало внутри от страха за него, особенно, когда я засыпала. Я с трудом подавляла мысль о том, что во сне я могу не заметить, не услышать, как ему станет хуже.
И нет, я точно знала, что это не влюбленность. Тут было что-то иное, но не менее сильное и необъяснимое.
В глубинах памяти всплыли строки дневника одного из Ратри, прочитанные давным-давно в родовом архиве. Я не помнила всех слов, как и имени того, кто пытался описать неописуемое. «Боюсь признать, но нет языка, способного рассказать, передать то, что не несет с собой Самлай. Оно и смерть, и возрождение. Оно нега наслаждения, как боль не случившегося».
Я попыталась всмотреться в такие настоящие глаза тени.
- Ты сможешь скрепить собой стазис, ты умеешь. Лишняя защита ему нужнее, чем мне.
Она замерла на несколько мгновений. И, наверное, она увидела в моих зрачках то, что я так и не смогла облечь в слова, даже в мыслях. Я просто знала, что она должна остаться тут, чтобы жил лев, чтобы в его волосах появилась новая седая прядь, как знак новой пробежки за грань. Знала и то, что это для меня важно. Почти так же важно, как было бы, если бы на его месте лежал Даремор.
Тень отступила, а я внимательно проследила за тем, как моя слуга растворилась в земле, а показалась уже за границей стазиса. Темным облаком она окутала раненного, частью себя, проникая даже под кожу.
Я не знала, сколько у меня осталось времени, поэтому и поспешила уйти с полянки лагеря. Уже за границей своих же охранок потратила еще несколько минут, чтобы укрепить защиту и подправить маскировку. Никто не должен найти здесь живую ауру льва.
- У всего есть своя цена... - шептала я, удаляясь.
Эта мысль не отпускала. Она заставляла не просто делать то, что должно, но и рассуждать о причинах.