В коридоре Калач шепнул на ухо Виктору: — «Копье» ваше рыбок кормит около моста, слева. А упер ее чурек один с Озерной, четвертый дом от магазина «Лагуна».
Подобное стукачество Демина вовсе не удивило. Старые волки типа Антоныча охотно стучали на молодую братву из отвязанных отморозков, или конкурентов по воровскому бизнесу. Сдать своего, из своего круга — вот это считалось у них истинным предательством. А вот так, спалить конкурента — даже достоинством.
Вернувшись в кабинет, Демин с порога скомандовал: — Подъем! Есть наколка по поводу моей ласточки.
ГЛАВА 5
Самое неприятное в жизни любого человека, это последнее прощание со знакомым человеком. Астафьев не был слишком близким другом Голода, но волей судьбы был близко знаком не только с женой, но и с детьми майора. Войдя в квартиру Леонида, Юрий первым делом увидел жену майора, и поразился, насколько та постарела. Она сидела рядом с обоими сыновьями, но, при виде Астафьева встала, и подошла к нему.
— Здравствуй, Юра.
— Здравствуй, Вера.
Он поцеловал ее в щеку. Юрий не стал ее утешать, выражать сожаление, просто обнял. Они так постояли, потом прошли к дивану, сели. Ленька в гробу не походил на себя, как любой покойник не походил на себя живого.
— Знаешь, после того случая, я долго жила мыслью, что его могут убить в любой момент. А последний год как-то успокоилась, — сказала Вера. — Думала, что он действительно заговоренный.
Юрий кивнул головой, он прекрасно понимал, про что сейчас вспоминает Вера Голод.
Первый раз они перехватили его около здания кривовского ГАИ. Леонид, сдав смену, отошел к своей машине. Тогда у него была еще «копейка» крайне черного цвета, капитально отремонтированная одним народным умельцем. Кроме приметного цвета она была и оттюнингована по веянию моды тех времен: на багажнике антикрыло, затонированные стекла, крутые брызговики, серебряные колпаки на колесах. Но Голод ценил ее не за это, а за форсированный движок, от «семерки». Ему доставляло удовольствие обходить где-нибудь на трассе более современные машины, и при этом видеть взбешенные лица водителей.
Леонид Голод уже открыл дверцу, когда к нему подошли двое. Оба ростом чуть выше его, да и комплекцией помощней. Одеты были в короткие, дутые куртки, на голове вязаные шапочки. Один, с белесыми бровями, все больше озирался по сторонам, а говорил второй, тоже рыжий, с небольшим шрамом на щеке.
— Слышь, командир, перетереть бы надо кое-что с глазу на глаз.
Голод сдвинул брови. К нему частенько подходили просители насчет отобранных прав и снятых номеров, но эти двое как-то не походили на обиженных автоинспекторами пацанов.
— Ну, и что тебе надо? Говори, — велел он.
— Не, ну чё, братан, давай, отъедем. Че мы тут, как два тополя на Плющихе светиться будем.
— А меня это не напрягает. У тебя две минуты, давай, базарь.
Они переглянулись. По лицам было видно, что подобный вариант ими запланирован не был. Потом тот, что со шрамом, решился.
— Слышь, командир, видишь ту тачку?
Леонид обернулся в сторону, куда показывал качок. Это была «девятка», синего цвета, без номеров. Зато бумажные номера с надписью «транзит» были наклеены на заднее стекло машины. Голод хорошо разбирался в машинах, так что, несмотря на чуть запачканный низ, он видел, что машина новенькая, только-только сошедшая с конвейера.
— Ну и что? — хмыкнул он.
— Она твоя. Не хочешь эту, подкатим другую, «девяносто-девятую», цвет «мурена».
— И с чего мне это такая радость?
Качок со шрамом продолжал играть своего в доску парня.
— Да, от нашей щедрости. Сказать только нужно в нужном месте пару нужных слов.
— Это каких еще слов?
— А таких, что ты не видел в руках у Зины обреза. Не было его.
Голод коротко хохотнул.
— Ага, значит, он просто так к нам подъехал, дорогу спросить?
— Ну, вот именно. Ты все уже и просек.
Леонид спросил, уже зло: — А стрелял он тогда что, из пальца?
— Стрелял не он, а тот, второй, с револьвером.
"Сдают одного, чтобы выдернуть другого", — понял Леонид.
— Ну, так как? Пойдешь в отказ? — настаивал качок.
— Не дождетесь.
Голод открыл дверцу машины, рыжий попытался ему в этом помешать. Но тут из здания ГАИ как раз вывалила большая толпа только что заступивших на дежурство инспекторов, и оба качка сделали по шагу назад, а рыжий примирительно поднял руки вверх.
— Все, мы уходим!
— Так, чтобы я вас тут больше не видел! — Голод был взбешен. — Еще раз появитесь в моем городе — сдам в отдел! А еще и статью какую-нибудь приклею, со своим Зиной сидеть будешь полжизни! Понял все, рыжий!?
Но торские качки не успокоились. Леонид заметил их машину у детсада, откуда забирал жену с сыном. Это его встревожило. Затем они довели его до дома, но когда Голод решил с ними разобраться, и выскочил из машины, то синяя девятка с транзитными номерами резко сорвалась с места, и скрылась из виду.
Этим же вечером ему позвонили.
— Слушай, прапор, ты что, самый честный у нас в стране? — Интонации голоса говорившего была снисходительной. — Тебе хороший бабляк предложили, а ты морду воротишь, как будто в кладовке брюликов, как тараканов.
— Че тебе надо, козел? — Голод говорил нарочно грубо.
— Да все тоже. Не хочешь по-хорошему, будет по-другому. У тебя жена молодая, да с «икрой», сын совсем малек. Смотри.
Голос замолк, а Леониду стало совсем нехорошо. Он положил трубку, в полголоса выругался. После короткого раздумья он решил позвонить Астафьеву.
— Юрий, здравствуй. Это Голод.
— А, привет, Лень. Как дела?
— Да хреново. К тебе торская братва с разными интересными предложениями не обращались?
— Это по поводу этих, с трассы?
— Ну да.
— Нет, а что?
— Значит, решили одного меня напрячь. Требуют, чтобы я отказался от показаний против их бригадира.
— Да ты что!
— Вот так. Ты сможешь сейчас ко мне подъехать?
— Запросто.
Минут через пятнадцать Юрий постучал в дверь квартиры Леонида. Тот открыл дверь, молча показал рукой, чтобы поздний гость проходил на кухню. Тут же послышался женский голос.
— Лень, кто там?
— Сослуживец. Ты спи, не жди меня.
На кухне Голод первым делом достал бутылку водки, нарезанные огурцы и колбаса уже стояли на столе.
— Давай выпьем, — предложил хозяин. Только после первой рюмки он рассказал Астафьеву обо всех предложениях торских качков.
— Да, интересно, почему они тебе это предложили, а не мне или Иванычу? — спросил Юрий.
Голод решил эту загадку просто.
— А потому, что я единственный видел этот обрез в его руках. Ты же его не видел?
— Нет.
— А остальные тем более. Мазуров видел только вспышки, Кошкин вообще в это время бегал где-то еще за КамАЗом. Они хотят, чтобы я показал, что оружие было только у этого, которого ты по башке приласкал. Если так, то они свалят все на этого твоего мужичка с наганом, и все. Он получит лет пятнадцать, они — условно.
— Да, круто они стоят за этого самого Зину. И что же нам теперь делать? Руководству сообщать будешь?
— Придется, только вот семью надо сначала куда-то отправить.
— Что боишься, что будут жену напрягать?
— Не только боюсь, знаю. Уже предупредили, вон, по телефону.
— Как думаешь, они тебя постоянно пасут?
— Вот этого я не знаю. Но, мне не понравилось, как они на хвост мне сели.
— Что, напрягает?
— Да, не в том дело. Они пасли меня до детского сада, а около дома свернули в сторону. Значит — они знали, где я живу. Убедились, что я приехал домой, и убрались. Кроме того, еще есть совсем хреновая вещь. Этот, который звонил по телефону, знает, что у меня жена в положении.
— И что тут такого? — не понял Юрий.
— А то, что по ней еще этого не видно. У ней срок всего три месяца. Прикинь, как они хорошо копнули?!