Соня взяла телефон, набрала номер и практически после первого же гудка услышала взволнованный голос мамы:
— Да, алле, Соня? Соня, где ты?
— Мама, успокойся, у меня все в порядке, я жива и здорова, как ты?
Мама успокоилась. Теперь она снова принялась за свое любимое дело:
— София, как тебе не стыдно, ты не представляешь, что тут со мной происходит!
Соня как раз очень хорошо представляла, что там происходило, поэтому и не стала перебивать маму, но, помня о том, что говорит она по чужому телефону и это междугородный разговор, она дала маме только минуту. Она посмотрела на часы, минута истекла.
— Мама, как твое давление? — спросила Соня, однако она уже знала: если мама ее ругает, значит, она здорова.
— София, не уходи от разговора, — Нина Андреевна попыталась вновь «завести любимую пластинку», но Соня не дала ей этого сделать.
— Мамочка, мне неловко, я звоню из учреждения, позвоню тебе через недельку. Я пошла, целую, пока.
Она положила трубку. Танечка сидела и завороженно смотрела на Соню.
— А вы не замужем? — спросила она.
— Нет, — ответила Соня, — а что?
— Я понимаю Женю, вы такая красивая, — мечтательно проговорила Танечка и посмотрела на себя в маленькое зеркальце, прикрепленное к компьютеру.
Соня снова почувствовала неловкость, ее впервые назвали красивой, хотя она всю жизнь считала себя дурнушкой. Она улыбнулась и невольно взглянула на свое отражение в застекленной дверце серванта.
— Можно мне еще звоночек сделать? — попросила она.
— Да, конечно, звоните, — торопливо ответила Танечка.
Соня набрала номер телефона Областного земельного комитета, теперь трубку не брали долго. Соня ждала. Она знала, что девчонки там завалены работой по макушку и им совершенно некогда болтать по телефону.
Наконец трубку взяли:
— Облкомзем, Смирнова, слушаю.
— Лена, — узнала Соня одну из сотрудниц, с которыми частенько приходилось контактировать, — это Васнецова из БТИ, здравствуй.
— Привет, Софья Борисовна, — ответила Лена, — чем помочь?
— Леночка, посмотри, пожалуйста, по своему кадастру, с какого времени фиксируются сделки по земле и на кого они регистрируются, участок земли примерно гектаров сто, Антиповский район, село Словинское.
Соня услышала, как защелкали клавиши компьютера, и буквально через секунду Лена начала читать:
— Село Словинское, первая запись регистрируется, ой, мамочки, аж 1747 годом, земли из государственной казны выданы в вечное пользование монашеской обители Словинской Божьей Матери. И принадлежали ей до самой революции. Правда, в 1802 году земли на каменном корежье приобретены крестьянином-откупником Морозовым Прошкой, и все…
— Чудесно, спасибо, Леночка. Слушай у тебя на компьютере факс-модем?
— Конечно, а что?
— Скинь мне эту информашку на факс по телефону… какой у вас номер? — обратилась она к Танечке.
Танечка назвала. Соня продиктовала и положила трубку. Через несколько секунд застрекотал факс, и из него вылезла бумага с заглавным титулом Костровского областного комитета по земельным ресурсам. Танечка оторвала листок и протянула его Соне.
— Спасибо, — поблагодарила Соня. — Танюша, а вы случайно не знаете, что такое каменное корежье?
— Случайно знаю, — ответила девушка, опять мило улыбаясь, — садитесь чай пить. Женя все равно раньше чем через час не выйдет. А каменное корежье это такое место в лесу, где росли раньше деревья, их раскорчевали, а для пахоты это место оказалось непригодно. Ну, например, много камней в почве или сплошной камень. Такие места люди оставляли, и они либо зарастали новым лесом, либо становились совсем голой скалой. У нас таких мест много. Каменное корежье есть в Словинском, в Горевке, в Матушкине.
— Танечка, а вы откуда так хорошо знаете это? — удивилась Соня осведомленности такой молоденькой девушки.
— Я же дочь лесника, — искренне удивилась Танечка, — у нас и папа лесник, и мама, и два моих брата лесотехническую академию в Питере закончили, и я там учусь, и…
— Эй, дочь лесника, — прервал ее грубоватый мужской голос.
Обе девушки оглянулись, в приоткрытых дверях кабинета стоял крупный мужчина с целой шапкой рыжеватых кудрей. Одет он был в форменный китель зеленого цвета с погонами и эмблемой Государственной лесной охраны. Он строго, но с затаенной улыбкой посмотрел на Танечку и на Соню, потом улыбнулся и, вежливо склонив голову, проговорил, обращаясь к Соне:
— Простите, что напугал, — потом, обращаясь к секретарше, добавил: — Напои отца чаем и гуляй с Соней до обеда, скажи матери, что обедать приеду с Евгением, пусть готовит.