Выбрать главу

Утро она встретила с тяжелой головой и ноющим сердцем. Она никак не могла объяснить своей тревоги. И не могла понять, что ее волнует больше — состояние мамы, исчезновение Леры или Жека? А скорее — все вместе и каждый в отдельности. Тревога за них переплеталась в ее душе, становилась все сильней, отчетливей.

Она снова пошла на кухню, нашла там пузырек с мамиными каплями «от сердца», накапала десять капель в стакан с водой, подумала немного и накапала еще столько же. Выпила залпом и присела возле стола.

В кухне пахло валерианой и ментолом. Соня взяла пузырек, прочитала на этикетке состав, убедилась, что ничего не перепутала, и, закрыв плотно крышечку пузырька, поставила на место.

Она никогда практически ничем не болела и никогда не пользовалась лекарствами. Она сидела и ждала, когда начнется успокоительное действие. Но желанное действие запаздывало. Либо доза была мала, либо еще что-то.

Соня вспомнила, что единственное лекарство, которое помогало ей безотказно в любой стрессовой ситуации, — это еда. Она встала, открыла холодильник, достала оттуда масло, намазала кусок булки и принялась жевать.

Лекарство помогло. Соня почувствовала себя немного уверенней, спокойней. Она посмотрела на часы, они показывали половину пятого утра. Соня решила, что вполне еще может немного поспать. Для большей верности заглянула в комнату к маме, прислушалась к ее дыханию, закрыла дверь и ушла в свою комнату.

Она заснула. И ей снилось, что в ее комнату лезет вор. Вор залезал то в окно, то в двери. Это был странный черный силуэт, лишь отдаленно напоминавший собой человека. Ни лица, ни фигуры узнать было нельзя. Вор входил в окно и растворялся, потом проникал в дверь и вновь исчезал, потом он каким-то образом оказывался сидящим за столом. И наконец Соня узнала в этом силуэте своего черного человека, которого сама нарисовала на схеме.

Видение становилось все отчетливее, силуэт как бы озарялся светом, и вот-вот должны были проявиться черты лица, но открылась дверь, и Соня услышала мамин голос:

— Сонюшка, вставай, Сережа звонил, он сейчас приедет за тобой.

Соня открыла глаза и резко села на кровати. В глазах потемнело, в голове зазвенели сотни маленьких колокольчиков, во рту пересохло. Все ночные тревоги вернулись в одно мгновение.

— Что случилось? — спросила она хриплым голосом.

— Я не знаю, — ответила Нина Андреевна, — он позвонил, спросил, дома ли ты, и сказал, что приедет сейчас, он ничего не объяснил.

Соня убрала волосы, закрывавшие ее лицо, и посмотрела на маму, пожевала губами, облизнула губы и, все еще плохо соображая, спросила:

— А сколько времени?

— Да уж двенадцатый час. Пора, я тебе кашку манную сварила, вставай покушай.

Соня еще раз глубоко вздохнула. Она наконец проснулась.

— Спасибо, мамуль, я сейчас. От манной кашки мне ни за что не отказаться.

Нина Андреевна ушла. Соня быстро переоделась. Застелила кровать. Наскоро причесалась, перетянула волосы резинкой, убрала свой халат в шкаф и вышла на кухню.

Она села за стол и стала с удовольствием есть кашу.

— Соня, не торопись, есть надо медленней, тщательно пережевывая пищу, — сказала Нина Андреевна и села рядом с дочерью, наливая ей в чашку чай.

— Мам, а что тут пережевывать, это же манная каша, — улыбаясь, ответила Соня.

— Все равно, не торопись. Успеешь, — оставила за собой последнее слово Нина Андреевна. — Соня, а ты уже ответила Жене на его предложение?

Соне не хотелось говорить с мамой на эту тему, поэтому она просто коротко ответила:

— Нет.

Но маме требовалось продолжение, поэтому она снова спросила:

— А как же тогда эта помолвка в Ленинграде? И все эти разговоры о свадьбе и совместной жизни?

— Не знаю, мам, я тебя прошу, не спрашивай меня ни о чем, я ничего не могу тебе сейчас сказать, я сама ничего не понимаю. И какая может быть помолвка, кстати, Ленинград давно уже стал Санкт-Петербургом, когда Лерка в беде. Я думаю, что ничего у нас сейчас не выйдет.

Зерно упало в благодатную почву. Мама села на своего любимого конька. Слушая ее, возникало ощущение, что бог в жизни одарил ее многим, но самый главный ее талант — это чтение нотаций, тут ей не было равных.

— София, подумай о себе, ты уже далеко не девочка. Тебе уже не двадцать лет…

— Да, и уже не тридцать, — подтвердила Соня, отпивая чай из чашки.

— Да, и уже не тридцать. Женя хорошая партия. И умный, и красивый, и…