Сергей положил журнал и отошёл к незашторенному окну. Глядя сквозь стёкла на лесопарк Александрино, попробовал вообразить себя в роли мужа. Отца… Сколько он звал Аню под венец, сколько раз предлагал ей руку и сердце?.. Как сказал бы тот же Оливье Пелье – се ля ви. Сергей с радостью согласился бы переехать, но в Петербурге до сих пор не построили ипподрома, жокею здесь нечего было делать. Анины же клиенты, для которых она готовила спортивных коней, сами за ними в Пятигорск не поедут…
Ковшик на плите закипел, и одинокое яйцо в нём застучало о стенки, прыгая и вертясь в пузырящейся воде. Сергей только-только оглянулся и сделал в ту сторону шаг, когда из прихожей раздалось поскрипывание открываемого замка.
– Ты проснулся? – прямо от двери громко спросила Аня. Не почувствовать запах свежесваренного кофе было нельзя, но вопрос рассмешил Сергея, и он отозвался из коридора:
– Нет, сплю ещё. Брожу тут во сне и холодильник твой очищаю…
– А кофе осталось ещё? – Аня принципиально называла кофе «оно».
– Для вас, сударыня…– Сергей вышел в прихожую и хотел было добавить что-нибудь типа «у нас, как в Греции, всегда всё есть», когда Аня скользнула глазами по своему собственному халату, из-под которого торчали худые жокейские ноги, и буквально согнулась от смеха:
– Ой, мишка плюшевый!… Нет, он тебе правда ничего… К глазам очень подходит… васильки эти… А давай я тебе его подарю? Будешь у себя в Пятигорске по утрам в саду пить кофе по-барски… в тени развесистого инжира…
Он глянул на себя в висящее в прихожей зеркало: видок, надо сказать, был ещё тот. Сергей представил себя в этом халате за кофе в садике своего пятигорского жилища. А над забором – рожицы соседских мальчишек: «Трусы в цветочек, цветы в трусочек…»
– Нет уж, – усмехнулся он, – я лучше по-нашему, по рабоче-крестьянски, в трениках по Пятигорску побегаю…
На кухне Серёжа достал из пенала ещё одну чашечку:
– Салат? Бутерброды? Аня жадно потёрла руки:
– А слона в тесте нет?
– Мне мама в детстве сказку рассказывала, – оглянулся Серёжа. – Про оленёнка. Охотник поймал его, решил сделать жаркое и для начала обмазал тестом. А оленёнок, не будь дурачок, давай облизываться, и получился не оленёнок в тесте, а тесто в оленёнке. Я к тому, что, может, тесто в слоне, в смысле, яичницу с колбасой? О'кей?..
Они сидели друг против друга. Серёжка ел своё яйцо вкрутую – экономно, крохотными кусочками, как только можно растягивая куцее удовольствие. Аня за обе щёки уписывала булку с маслом и прямо со сковородки поддевала вилкой яичницу, заправленную помидорами. Все знавшие её соглашались, что ела она невероятно «вкусно»: стоит только посмотреть на неё за столом – и даже у сытого человека в животе неминуемо начинает урчать.
– Сегодня лошадок показывала, – похвасталась она с набитым ртом. – Две очень понравились. Все на движениях, на прыжках… до ста тридцати! Чего доброго, купят…
– А что за лошадки?
– Будёновцы. Из Ростова, четырёхлетки.
– Фи, Ростов. Лучше к нам в Пятигорск приезжай. Я же говорю, такой класс тебе присмотрел – зашибись!
– Знаешь… Я тут подумала… А если мне сразу с тобой и поехать после «Подковы»? – И лукаво добавила: – Будёновцев твоих погляжу…
Сергей подпрыгнул на стуле, уронил на клеёнку скорлупу с остатками недоеденного яйца, подскочил к девушке и расцеловал её в обе щёки.
– Пусти, подавлюсь сейчас!.. – пискнула совершенно счастливая Аня. – В больницу попаду вместо Пятигорска…
– Двинемся поездом. Закупим целое купе… – немедля размечтался Сергей. – А в Пятигорске у меня дивная комнатка. Я в этом году прямо у ипподрома снимаю. Эх, заживём!..
Великой совместной жизни в Пятигорске предстояло длиться какую-то пару недель. Потом «се ля ви» снова разведёт их по разным городам, за тысячи километров – до новых звонков, до новых свиданий…
Ипподром разлучал их, но ипподром же и познакомил.
Как-то летом, два года назад, на Серёжкину конюшню в Пятигорске пришла незнакомая девушка. Вроде бы девушка как девушка, не сказать какая королева с конкурса красоты, – но Сергей, подметавший дворик возле конюшни, так и замер на месте. «ВОТ ОНА, – физически ощутимо толкнуло его древнее, как мир, и не знающее ошибок чутьё. – ВОТ ОНА…»
Между тем незнакомка вежливо поздоровалась и представилась: Анна, мол, Смолина. Из Ленинграда, то есть Санкт-Петербурга. Мастер спорта, держит свою конюшенку. Хочет присмотреть в Пятигорске лошадок. А то и купить…
До Сергея далеко не сразу дошёл смысл её слов: наверное, целую минуту он стоял столбом, просто слушая голос. В эти мгновения он не взялся бы описать Анину внешность; он, кажется, просто не замечал таких ничтожных подробностей, как цвет её волос или глаз, – всё смела и сплавила воедино штормовая волна чувств, именуемых любовью с первого взгляда. Потом Сергей словно очнулся, сообразил, как глупо, наверное, выглядит со стороны, и начал неудержимо краснеть.
Девушка, уже начавшая что-то объяснять ему самым деловым тоном, замолчала и, внезапно смутившись, тоже залилась краской. И Серёжа заметил, что кожа у неё не по-южному белая, а волосы – тёмные, вьющиеся, коротко подстриженные, и от этого румянец кажется особенно ярким и нежным. «Сергей… Путятин», – кое-как выдавил он, не решаясь поставить метлу и сделать хоть шаг. «Путятин? Жокей? – удивилась девушка и покраснела ещё больше: – Тот самый Путятин?..»
Это был волшебный, невероятный, немыслимый день. Серёжа водил Аню по всем конюшням ипподрома, знакомил с тренерами и жокеями, показывал лошадей и рассказывал, рассказывал…
В большинстве российских городов питерских жителей принимают с какой-то особенной теплотой, и гостеприимный Пятигорск исключением не является. А что касаемо людей, у которых лошади – не работа, а скорее диагноз, то для них это справедливо вдвойне. Вечером прямо на ипподроме соорудили шашлык.