— А где водитель? Почему сам за рулем?
— Приболел наш старик. А ждать некогда, — отмахнулся Юрий. Он торопился.
В Москве их встретили приветливо. Даже ночлег предложили па дому. Но Юрий отказался. Он уже заказал номер на двоих в гостинице. И условился на завтра посмотреть товар, обсудить условия и подписать контракт. Все шло как нельзя лучше, без единого сбоя. Уже через день партнеры договорились с новыми поставщиками о доставке товара. Прощались тепло, до скорой встречи.
Но на шестидесятом километре Платонов приметил машину, следующую за ними по пятам. Указал на нее охраннику и Анатолию, сам увеличил скорость.
— Если не рэкет — отвяжется! — усмехнулся криво. Но машина нагоняла. Вот она подошла совсем близко. В салоне молодые парни — бритоголовые, в темных очках. Требуют остановиться.
— Крутые! Тряхнуть решили! Поспешили гады! Ни хрена у нас нет! — Юрий выжимал из «Ауди» все возможное.
— Пригнитесь! Стреляют! — крикнул охранник. Но погоня уже пробила покрышки и машину занесло, развернуло на магистрали. Пришлось тормозить, ехать с пробитыми колесами было невозможно.
Едва остановились, к ним тут же подскочили крутые. Без объяснений выволокли из машины, втолкнули в свою, стоявшую впритирку. И повезли куда-то.
Их везли недолго. Вскоре машина остановилась, и Юрия с Анатолием выволокли из салона. Дальше — не хочется вспоминать. Их свалили па землю и били так, что дышать стало нечем. Грубые ботинки могли точно сказать, сколько у кого перебито ребер и костей. Всех троих втаптывали в землю. Охранника за попытку к сопротивлению — особо. Тот ругал крутых последними словами, грозил. И тогда его пристрелили. Анатолий понял, что попал в слишком жесткие руки и вырваться отсюда будет мудрено.
— Бешмет! Куда этих козлов? — донеслось до угасающего сознания Ведяева.
— Как всех! В траншею! В ошейник и на цепь. Разделите хорьков. Пусть капают отдельно! — распорядился кто-то.
В следующий миг Анатолий почувствовал па шее давящее железо. Его куда-то поволокли, столкнули вниз — в грязь лицом. А на следующий день к Ведяеву подошел тот, кого звали Бешметом.
Он все допытывался, где бриллиант, куда подевали деньги узбеков? Если ответ не устраивал, Анатолия били.
— Выгораживаешь своего козла? Ну, падла, не дотянешь до утра! Урою в траншее! — грозил Бешмет. Когда надоедало трясти Ведяева, приказывал ему рыть траншею, а сам брался за Барина.
Конюх слыхал крики и вопли Платонова. До него доходило, как куражились над ним крутые — целой сворой, не щадя.
Его обзывали так, что остальные мужики, сидевшие па цепи в траншее, втягивали головы в плечи и шептались меж собой:
— Прибьют! Не дотянет до ночи.
— Видать, круто общипал кого-то…
— Хрен с того толку? Уже не попользуется…
— Кажется, кончился…
— Не-е, хрипит, живой покуда.
— Не сегодня, так завтра кишки вывернут.
— Чего жалеть? Кого-то достал!
Мужики спрашивали Анатолия, за что их взял Бешмет? И сочувственно качали головами.
— Мы не заложники. Это тех хватают ни за что — невинных! Мы — за грехи! Оттого смертниками стали. Никому не выбраться живьем. И тебе тоже, — предупреждали Ведяева.
Он, как другие, копал траншею под фундамент коттеджа. Отказаться никто не посмел. Были такие прежде. С ними быстро расправились крутые па глазах остальных. Эти уроки запомнились накрепко.
— А ты за что попал? — спросил Конюх соседа.
— Кидняк устроил бабе. Не думал, что сыщет защиту. Теперь все вернули ей с лихвой. Моих подчистую обобрали. А меня не отпускают. Свои проценты взять хотят, — пожаловался, откашлявшись кровью. Через три дня он умер. Тихо, молча отошел ночью. Его тело выволокли на цепи из траншеи. Скоро и двое других избавились от мук. Один всю ночь стонал. Все прощения просил у кого-то.
Ведяев лишь в первую педелю надеялся на чудо, верил в избавленье. Но понял вскоре, что в жизни сказки не сбываются. За неделю в траншеях умирало не меньше десятка мужиков. Живым, на своих ногах, отсюда не вышел никто.