Ясно, что нас, русских людей, такие объяснения родной истории устроить не могут, и верить в них, подобно некоторым нашим дурачкам-интеллигентам мы не станем.
Несмотря на всю усталость, всю нечеловеческую утомленность Сталина, последние годы и дни его жизни были наполнены особым, не сиюминутным смыслом, в них действительно не было ничего случайного, никаких импульсивных или аффективных решений. Все слова и действия Сталина, как и прежде, были частью цельного, хорошо продуманного плана.
Весь вопрос заключается в том, что помешало Сталину поделиться деталями этого плана с народом, сделать его всеобщим достоянием, официальной программой развития Советского Союза? Что такое мог понять о жизни и о мире умудренный годами Сталин? Почему он вынужден был скрывать свое знание не только от народа, но и от ближайших соратников, рискуя вызвать их непонимание, недоверие, подозрения и навлечь тем самым на себя тень «дворцового заговора»?
Куда после войны вел нашу страну Сталин? Какое будущее он видел для России? Отчего перед лицом грозившей ему гибели Сталин не защищал свою жизнь? Почему в марте 1953 года он решил умереть?
Социализм. Упущенный шанс
Если говорить по совести, то в Нью-Йорке должен стоять памятник не томной даме с факелом, называемой американцами «Свободой», а основоположнику научного коммунизма Карлу Марксу. Именно Маркс был гениальным «аудитором капитализма». В своих работах он безошибочно точно определил болевые точки капиталистической системы и указал факторы, которые в будущем должны были привести капитализм к краху.
В отличие от коммунистов, несших «Капитал» Маркса над своими рядами как хоругвь, прагматичные «буржуи» на деле использовали открытия классика для модернизации капиталистического общества и преодоления системного кризиса, глубоко поразившего его на рубеже XIX–XX веков.
При этом наиболее актуальными для буржуазии оказались два из открытых Марксом противоречия капитализма: во-первых, противоречие между трудом и капиталом (где есть равенство – там нет прибыли), а во-вторых, между буржуазными государствами как высшими субъектами глобальной рыночной конкуренции.
Именно через обострение этих конфликтов К. Маркс и В. Ленин видели возможность перехода к коммунизму: буржуазные государства с развитием военных средств поражения развязывают между собой глобальную войну за ресурсы, а народные массы, объединенные своим угнетенным положением и доведенные войной до крайней нужды, поднимают мировую революцию.
До Первой мировой войны капиталисты полагали, что Маркс – полоумный мечтатель, которых вообще-то в истории было очень много и до него. В результате такого легкомыслия в 1920-е и 1930-е годы Европа одной ногой реально шагнула в коммунизм, причем вытащить ее оттуда, израненную и обожженную в межклассовых боях, удалось лишь с колоссальным трудом.
В сороковые годы ХХ века наиболее жадные и примитивные из всех империалистов – германские нацисты вновь попытались завоевать мир старым испытанным способом, наиболее радикально разрешающим международные противоречия, т. е. войной. Однако до американцев уже тогда стало доходить, что любой раздор между капиталистами на руку прежде всего большевикам. Именно поэтому Соединенные Штаты Америки так горячо и истово поддерживали Советский Союз во время Второй мировой войны – бесноватый германский фюрер, разрушая основы бытия европейцев и дискредитируя буржуазный строй, в этот период в тысячу раз больше играл на руку коммунизму, чем Сталин.
И в самом деле – после войны Европу снова накрыла коммунистическая волна, однако на сей раз это было сугубо временным явлением, своего рода нервной реакцией обнищавшего и измученного континента. Теперь Соединенные Штаты Америки были готовы надолго, если не навсегда, ликвидировать оба открытых Марксом противоречия.
Решение американцев было простым и эффективным и заключалось в установлении всемирной политической и экономической гегемонии США. В результате утверждения такой системы противоречие между буржуазными государствами ликвидировалось благодаря наличию единственного политического центра в мире. Никаких войн среди ведущих стран возникнуть теперь не могло и, следовательно, «вооружать пролетариат», доводя его войной до истощения и озлобления, не было никакой необходимости.