Так дружно и без всяких внешних эксцессов через день рано утром они прибыли на Московский вокзал, а оттуда на метро добрались до Литейного, где с вечера дожидался возвращения своих подчиненных начальник отдела по раскрытию умышленных убийств главка Василий Васильевич Медунов. Ему самому не терпелось взглянуть на настоящего киллера, поскольку судьба-злодейка редко радовала Медунова подобными профессиональными удачами. А это дело, невзирая на общественное положение убиенных, обещало быть громким и сулило всенародное признание.
«Жаль, он к „тамбовцам" не принадлежит, а то можно было бы и орден получить. Может, попросить его сказать, что он из их группировки? – раздумывал Медунов, поджидая Скокова с вокзала. – Ему какая разница?»
Эти прожекты были навеяны словами начальника главка, который в ежедневных публичных выступлениях призывал к «беспощадной войне» с этой чем-то сильно насолившей ему, одной из многочисленных преступных группировок.
Скоков не ведал о его тайных помыслах и с первых же минут знакомства продемонстрировал товарищу подполковнику свою неколебимую позицию, чем сильно того расстроил.
– Может, ему по башке настучать? Сразу, как миленький, заговорит! – предложил на ухо своему шефу один из сопровождавших Скокова оперативников, но Медунов после услышанного поморщился,
– Не стоит. Для ареста и без его признания оснований хватит. Зачем лишний раз прокуратуру нервировать, – так же шепотом ответил тот.
В течение двух часов он, словно гипнотизер, воздействовал на сознание Скокова, внушая тому пагубность его поведения, но тот был непробиваем и лишь попросил сообщить жене о его возвращении.
Так и не добившись от Скокова желаемого результата, на Литейный из городской прокуратуры привезли следователя, который, выслушав сыщиков, поверг их в уныние:
– Все это, коллеги, замечательно, но трупов у нас нет, все доказательства косвенные, и к тому же он молчит. Так что радоваться особенно нечему.
– И что же ты предлагаешь? – насторожился Медунов.
– На десять суток я его без предъявления обвинения задержу, а с арестом пусть прокурор решает… Но будет лучше, если он все же признается. Тогда хоть трупы отыщутся, а это уже прямые улики.
Уверенные в несокрушимости имеющихся на руках доказательств, оперативники были обескуражены и по приказу Медунова бросились на поиски Кузякина и Тамары с проспекта Энтузиастов, чтобы провести с ними очные ставки. Следователь допросил Валентина, а тот ко всеобщему удивлению отказался от адвокатских услуг, мотивируя свой отказ отсутствием денег.
– Вам по закону бесплатно положено, поскольку наказание по вашей статье вплоть до высшей меры, – разъяснил ему следователь. – Вы это понимаете?
Скоков утвердительно кивнул головой, но наотрез отказался от адвоката и продолжал молча игнорировать вопросы, касающиеся убийств.
– Как же ты из Всеволожска удрал? – не выдержав столь угнетающего молчания, спросил его Медунов.
– Бог миловал. Я за всем этим с улицы любовался. Меня теперь на митинги калачом не заманишь, – простодушно признался Скоков и поинтересовался, кто его продал милиции.
– Откровенность за откровенность – не брат, – ответил Медунов: – С ним пришлось повозиться.
Это обстоятельство заметно обрадовало Скокова и вдохнуло в него дополнительные силы, он мужественно перенес очные ставки с Кузякиным и Тамарой, принял их извинения и даже отпустил им грехи.
Памятуя о словах следователя относительно шаткости доказательств, Медунов решил испробовать еще один ход и предложил Скокову свидание с женой, но тот отнесся к этому с недоверием.
– Напрасно сомневаешься. Все в наших силах, если человек себя прилично ведет, – объяснил Медунов, рассчитывавший повлиять на Скокова с помощью Надежды. – У тебя же дочка поступает.
– Вы же пообещали ее не трогать, – откликнулся Скоков.
– Я свои обещания помню. Но мы думали, что ты во всем сознаешься, а ты как-то странно себя ведешь.
– Насчет признания уговора не было.
Медунов, уставший от пустых разговоров, связался по телефону с Надеждой и пригласил ее на утро для свидания с мужем, который во время их беседы нервно ерзал на стуле.
– На сегодня, пожалуй, хватит, – сказал Медунов, положив трубку, и принялся давать Скокову последние рекомендации.
Тот молча слушал начальника «убойного» отдела, и внезапно ему вспомнился ночной ялтинский пляж и сидящая на лежаке Люба. Голос говорящего Медунова слился с рокотом морского прибоя, и Валентин перестал понимать смысл произносимых им слов.