— Ты, пожалуй, можешь называть его алым. Я его таким не считаю. Мы были друзьями, в некотором роде. На нашем уровне существует такой особый вид дружбы…
— Но Трента изгнали двадцать лет назад!
Хамфри покосился на Бинка:
— По-твоему, изгнание и смерть — одно и то же? Трент живет в Обыкновении, Мои сведения за щит не простираются, но я не сомневаюсь, что Трент жив. Это выдающийся человек. Но сейчас он лишен магии.
— Ах вот как…
В душе изгнание для Би нка было равносильно смерти. Волшебник вовремя напомнил ему, что жизнь есть и за щитом. Ему все равно не хотелось отправляться туда, но мрачности у такой перспективы слегка поубавилось.
— Мне крайне досадно, но я не смею продолжать поиски твоего таланта. От столь сильных магических препон я не защищен должным образом.
— Но зачем кому-то понадобилось мешать мне узнать мой же талант? — недоуменно спросил Бинк.
— Да знаешь ты свой талант! Знаешь, только понять не можешь. Это знание запрятано в тебе, и очень глубоко запрятано. И похоже, там и останется. Я просто не готов пойти на подобный риск за жалкий год службы. Убыточная сделка получается.
— Но зачем какому-то могущественному волшебнику… То есть я хотел сказать, я же никто! Какая кому-то польза от того, что я не…
— Возможно, не кто-то, а что-то наложило на тебя заклятие. Заклятие неведения.
— Но зачем?
Хамфри поморщился:
— Вот заладил! Может, твой талант косвенно угрожает чьим-то интересам. Как серебряный меч дракону, даже если этот меч от дракона далеко. Так это могущественное нечто защищает себя, перекрывая тебе путь к познанию собственного таланта.
— Но…
— Знай мы, что это за нечто, мы бы узнали, в чем твой талант, — отрезал Хамфри, отвечая на незаданный вопрос.
Но Бинк не отставал:
— Тогда как мне доказать, что у меня есть талант? Без этого меня в Ксанфе не оставят.
— М-да, положение твое затруднительное, — заметил Хамфри, пожимая плечами. Судя по тону, данный вопрос представлял для него сугубо академический интерес, — Я бы тебе ответил, если мог. Само собой, плату за услуги я с тебя не возьму, поскольку оказал их не в полном объеме. Дам-ка я тебе записочку для короля. Возможно, он разрешит тебе остаться. Вроде бы в своде законов говорится, что каждый гражданин Ксанфа должен обладать магией, но ни слова не говорится, что он обязан эту магию демонстрировать публично. Иногда такие демонстрации даже запрещаются официально. Помню я, например, одного молодого человека, который мог произвольно изменять цвет собственной мочи. Так ему велели справку принести, а публичный показ отменили.
Потерпев неудачу, волшебник стал намного обходительнее. Даже угостил Бинка очень вкусным черным хлебом из личного сада и молоком коровьих мушек, а за едой завел чуть ли не светскую беседу:
— Ты не представляешь, сколько народу приходит сюда с совершенно пустяковыми вопросами. Часто загвоздка не в том, чтобы найти ответ, а в том, чтобы найти правильный вопрос. Твое дело — первое по-настоящему интересное за много лет. А перед этим было… дай-ка припомнить… ага, амарант, цветок неувядаемый. Фермер один захотел узнать, как вывести такое растение, чтоб круглый год урожай давало — и вершки, и корешки. Чтобы, значит, и семейство прокормить, и на прочие радости жизни денежки водились. Указал я ему, где найти волшебный амарант, так теперь цветочек этот по всему Ксанфу выращивают и даже за пределами, вроде бы из него, кстати, и хлеб готовят, от настоящего не отличить. — Волшебник запустил руку в ящик стола и вытащил непривычной формы краюху. — Видишь, черенка нет. Этот хлеб в печке пекли, а не с дерева сняли, — Он отломит кусочек и протянул Бинку, который с удовольствием принял его, — Хороший был вопрос! От ответа выиграл и весь Ксанф, и тот, кто вопрос задал. А у многих желания, наоборот, вроде обезьяньей лапы.
— Обезьяньей лапы?! — воскликнул Бинк, — Когда я волшебное зеркало спрашивал, оно мне показало…
— А как же? В одной обыкновенной книжке про эту лапу написано. Там это за выдумку считают. Но у нас в Ксанфе такая магия существует.
— Но что…
— Ага, решил все-таки послужить у меня годик?
— Нет, только не за это.
Бинк принялся сосредоточенно жевать непривычный хлеб. Нет, все-таки обычный хлеб мягче.
— Тогда получай ответ бесплатно. Обезьянья лапа — это талисман такой, безотказно выполняет любое желание владельца, но так, что владельцу от этого одно горе. Нам такой магии лучше и не знать!
Может, и Бинку лучше не знать про свой талант? Не на это ли намекало зеркало? Но можно ли вообразить, чтобы ссылка, в которой он вообще лишится магии, оказалась предпочтительнее знания?
— А вообще много народу приходит с вопросами?
— Раньше много приходило. С тех пор как я замок построил и спрятал его, поменьше стало. Дорогу сюда находят только самые отважные. Вроде тебя.
— А как ты его построил? — спросил Бинк, пользуясь минутной словоохотливостью волшебника.
— Мне его кентавры построили. Блохи им житья не давали, а я научил, как блох этих извести, и они год на меня работали. Строители они отличные, справились неплохо. Время от времени я тут все дорожки путаю заблудными заклинаниями, чтоб гости приблудные не досаждали. Одним словом, славное местечко.
— А монстры! — воскликнул Бинк, — Гипподер, мантикора — они тоже годовой срок мотают, отпугивают лишних просителей?
— Разумеется. По-твоему, они стали бы торчать здесь из чистого любопытства?
Бинк не знал, как ответить. Вспомнился ему непотребный жеребячий восторг, с которым болтался по рву морской конь. И все же тот явно предпочел бы этой канаве открытое море.
Бинк дожевал хлеб, который и в самом деле не многим уступал настоящему.
— С твоими силами ты мог бы… мог бы стать королем!
Хамфри рассмеялся, весело, без всякой горечи:
— Кто, находясь в здравом уме, захочет быть королем, скажи на милость? Работа эта нудная и утомительная, а я ученый, не администратор. Сижу себе, шлифую магию, повышаю ее безопасность и прицельность, применимость расширяю. Работы невпроворот, а я старею. Некогда мне на всякие пустяки отвлекаться. А корону пусть носят те, кому этого хочется.
Озадаченный Бинк принялся соображать, кому бы хотелось стать королем:
— Чародейка Ирис…
— Когда работаешь с иллюзиями, невольно начинаешь иллюзиями жить, — серьезно заявил Хамфри, — Ирис нужна не власть, а хороший муж.
Этого Бинк оспаривать не стал бы.
— Почему же она не выйдет замуж?
— Она чародейка, и сильная. О ее истинных способностях ты и представления не имеешь. Ей нужен такой мужчина, которого она могла бы уважать, у кого магия еще сильнее, чем у меня. Во всем Ксанфе я один такой остался. Но я принадлежу к другому поколению и, даже если бы хотел жениться, для нее староват буду. К тому же из нашего брака все равно не вышло бы ничего путного: наши таланты противоположны друг другу. Я работаю с истиной, она — с иллюзией. Я слишком много знаю, она слишком много фантазирует. Вот она и высматривает себе пару среди тех, у кого талант послабее, и внушает себе, что из этого что-нибудь получится. — Хамфри покачал головой: — Жаль, честное слово, Корольдряхл, официального преемника нет, а тут еще этот закон, что королем может быть только настоящий волшебник… Отнюдь не исключено, что трон падет жертвой ее махинаций. Не все же молодые люди отличаются твоей порядочностью и преданностью Ксанфу.
Бинк похолодел. Хамфри знает о предложении Ирис, об их встрече. Волшебник не только отвечает на вопросы за определенную плату, он еще и все происходящее в Ксанфе отслеживает. Но вмешиваться вроде не жаждет. Просто наблюдает. Возможно, пока очередной посетитель разбирается с гипподером, с дверью, с мантикорой, он изучает его подноготную, чтобы быть готовым, когда тот прорвется в замок, преодолев все препятствия. Возможно, запасается информацией на тот случай, если кто-нибудь спросит: «Какая самая большая опасность угрожает Ксанфу?» Тогда-то он ответит и с чистой совестью заберет гонорар.
— Если король умрет, ты сядешь на трон? — спросил Бинк— Ты же сам сказал, что королем может быть только волшебник, а ради блага Ксанфа…