Злая и болезненная улыбка исказила влажные чёрные губы Матвея.
– Потому что я убил маму, отца… и себя, – ответил он.
Лев молчал, в ужасе глядя, как разрастается на теле Матвея та самая рана. Балка, проткнувшая его сердце, оставила именно эту дыру насквозь через рёбра. Тогда, стоя на коленях рядом с братом в огне, Долин держал её, а она проседала под тяжестью крыши и медленно, медленно продавливала грудь Матвея.
– Ты не мог никого спасти, – произнёс тот. – Тогда вечером я вернулся домой раньше тебя, пьяный, злой. Мы с отцом поссорились накануне. Было холодно, я включил котёл и уснул на полу.
– Это была случайность, – прошептал Лев.
– Нет, – покачал головой Матвей, – не была. Я был зол. Я хотел, чтобы дом сгорел, хотел погибнуть в нём всем назло. И я не знал, что родители не уехали.
– Потому что не было машины, – Долин замер. – Потому что уехал я.
Одежда стекла с младшего брата, оставив тело, покрытое грязью и кровью. И Лев вздрогнул, увидев красное сияние в радужке его глаз.
– Нельзя выйти из ада, не взяв его с собой, – усмехнулся Матвей. – Я демон легиона, Лев, но всё ещё твой брат. Только ты можешь меня спасти.
Долин молчал.
– Видишь, какой сценарий? – усмехнулся Матвей. – Я знал, им понравится.
– Это ты? – понял Лев, чувствуя нарастающую злость. – Ты предложил нас.
– Да.
– Зачем?! – Долин зарычал.
– Затем, что ты сильный, – также ответил Матвей. – Всегда был сильнее всех. Человек с большим сердцем, которого хватало даже на плохого брата. И затем, что я не хочу возвращаться в ад. Есть лишь один способ – убей меня ради спасения этих людей, и тогда я стану жертвой. Мою душу отпустят.
– Нет, – прошипел Лев.
– Нет? – Матвей внезапно засмеялся. – А так?
Его тело пропиталось чешуёй изнутри, раздвинулись кости, за спиной раскрылись чёрные крылья, и огромная тварь взревела, сдвинув воздух горячей волной:
– Помнишь меня?!
Долин отступил лишь на мгновение. Гнев взорвал мысли, опустошив голову. Он не забыл монстра, сталкивающего грузовик с топливом и троллейбус, полный людей.
– Ты!.. – рычание вырвалось из горла. – Маленький ублюдок!
Лев врезал ладонью в длинную челюсть крылатого монстра с такой силой, что кость треснула, и вместе с кровью из пасти вылетело с десяток острых зубов. Матвей круто развернулся, ударил брата под колено крылом. Долин упал, но вскочил в то же мгновение:
– Не туда целишься!
Он ухватил монстра за плечо и дёрнул его на себя, другой ударил ладонью в грудь, и ещё раз, и ещё, чтобы наверняка!
– Вот сюда! Где сердце! Если оно есть!
Хрип вырвался из горла Матвея с кровью, ведь каждый удар ломал ему рёбра. Он крутанулся всем телом, сбрасывая руку брата, ударил зубастым клювом в подбородок. Лев отлетел на несколько метров, пробил трещины в прозрачном полу при падении. Монстр ринулся на него снова, но Долин уже вскочил и бросился навстречу. Обхватил Матвея и вместе с ним рухнул на пол, пропахал стекло его спиной, прижал длинную шею коленом.
– Стал демоном, демоном и останешься! – проревел Лев. – Ты всех нас уничтожил! За что?!
Он ударил монстра головой о стекло, выбивая вихрь сверкающих осколков.
– Из-за ссоры с отцом?! Твоё величество не поддержали?! Ах, ты гад!
Долин бил ещё, и с каждым ударом стекло площадки трещало и разлеталось в блестящую пыль. А брызги крови проникали сквозь трещины, пропитывая прозрачную толщу. Но Лев не мог перестать, не хотел! Жизнь уничтожена! Потому что этот ублюдок обиделся! Убил маму! Отца! Убил себя! И разорвал в клочья жизнь брата просто так!
Чешуя сползла с тела монстра, опали и растеклись крылья, и в озере крови на стеклянном полу в руках Льва остался Матвей.
– Тебя любили, тебе доверяли! – с хрипом ревел Долин в его лицо. – Как ты мог?!
Он замер, занеся над разбитым лицом брата ладонь. Красное пламя вспыхивало в глазах Матвея, стекая с его век на щеки, будто слёзы. В прозрачной толще под ним тонко потрескивали разломы, наполняясь его кровью, и от этой тонкой преграды откалывались куски, падая на заваленное железом поле.
Стеклянный пол разрушался. Ещё один удар, и демон провалится на острые штыри арматуры. Туда, где ему самое место, туда, где истечёт кровью до смерти…
– Я не могу просить прощения, – прошептал Матвей, – за то, чего нельзя простить.
Лев смотрел в его залитое тонким пламенем лицо.
– А хочешь? – Долин едва совладал с охрипшим голосом и гневом.
Матвей молчал.
– Ответь мне! – в бешенстве крикнул Долин, едва не ударив брата снова.
– Каждый миг, – прошептал Матвей.
Остановился ветер, гонящий облака, и купол красного неба застыл в предвкушении. Рядом с противниками возник Аралим, молча ожидая исхода схватки. А в душе Льва, или в том, что осталось от неё, наконец, истекла последняя капля боли. И он замер над братом.