— Витька, ты чего, крысу завел? Хотя, чего от тебя ждать, ты же с ними весь день возишься. — Шульц пьяно засмеялся, рыжая подхватила, и залилась истеричным смехом. На них стали обращать внимание мимо проходящие люди.
Кисюков понял, что крысу слышит только он один. Для остальных Тайсон просто пищит. Витька налил коньяк в пластиковый стаканчик, взял бутер с красной рыбкой, выпил и закусил. Крысюк в это время увлеченно обтачивал свой колбасный “щит”, делая его все меньше и меньше. Инженер посмотрел на девицу, болтающую с выпученными глазами, и мстительно решил, что зверек на плече ей идет. Как и всё остальное. Все эти юбки и килограмм серебряных украшений. Вместо тазика с цементом -пойдет.
— А хотите, я вам расскажу, что вчера видела? Это просто потрясающе! Черный человек! Как у Есенина. Я его видела, он шел за мной по улице и гасил фонари. Мне было жутко страшно. Он был такой высокий, в пальто и цилиндре. Скользил за мной, и свет превращал во тьму. Удивительно, да? — она повернулась к Кисюкову с совершенно безумными глазами. — Вы же помните? Есенин.
Девушка откинула волосы назад и стала декламировать:
Голова моя машет ушами
Как крыльями птица.
Ей на шее ноги
Маячить больше невмочь.
Черный человек,
Черный, черный,
Черный человек
На кровать ко мне садится,
Черный человек
Спать не дает мне всю ночь.
Черный человек
Водит пальцем по мерзкой книге
И, гнусавя надо мной,
Как над усопшим монах,
Читает мне жизнь
Какого-то прохвоста и забулдыги,
Нагоняя на душу тоску и страх.
Витьку продрала дрожь. То, что голова у нее “машет ушами” было ясно при первом взгляде. Но, вот это.— Да, и вы знаете, он за мной и сегодня пойдет, я чувствую. — закончила девушка. Зверек на ее плече завозился и стал дергать ее за волосы. Витька оттеснил Шульца, встав возле девушки.
— Черный человек, говорите? Как интересно. — Витька сделал вид, что хочет приобнять девушку, а сам дернул зверька за шерсть. Тот подпрыгнул, ощерился и зашипел, красные огоньки зажглись в маленьких глазках, из пасти полетела вязкая коричневая слюна, оседая на рыжих волосах.
— Изыди, сатана! — прошипел Витька. Но, ничего не случилось. Урод стал бесноваться на плечах девушки, потом взобрался на ее голову и стал стучать по ней. Рыжая как-то ошарашенно посмотрела на бокал в своей руке и продолжила болтать.
— Вы знаете, страх - потрясающее чувство. Очень стимулирует. Когда этот черный человек шел за мной, мне так хотелось жить. А свет от фонарей становился все тусклее, и скоро я шла в полной темноте. Потом из-за дома вышли они. Какие-то двое мужчин. И стали молча меня догонять. Я побежала. Из моего подъезда вышел сосед и стал заводить машину. Тогда эти люди отстали и свернули к соседнему дому. Дома уже, я выглянула в окно. У фонарного столба стоял высокий человек в черном. Он смотрел прямо на меня. И тогда свет фонаря стал гаснуть. Он дал мне знак. Скоро я умру.
Витька разозлился. Эта дура еще и по ночам одна ходит. Он с ненавистью взглянул на ее “наплечник”.
— Нахуй пошел! — сквозь зубы процедил он, вложив всю злость в слова. Зверек вонюче пукнул и исчез, развеявшись в воздухе. Девушка, морща нос, смотрела на картину, что висела на выставке.
— Господи, какая бездарная мазня. Что-то голова разболелась. Мне домой нужно.
Оттолкнув с дороги Шульца, девица стала пробираться к выходу из зала. Витька забрал обожравшегося Тайсона со стола.
— Нет, ну ты видел? Черный человек за ней таскается. Выдумает тоже. — сказал Кисюков Тайсону.
— А? — Мишка отлип от колонны, на которую опирался задницей, — Чего выдумывает-то сразу. Ты что, не знаешь про фонарщика? Это же городская легенда. Если девушка возвращается поздно вечером, одна, то за ней может пойти фонарщик. Он будет гасить фонари на ее пути, притягивая к ней людей со злым умыслом. Помогает им, понимаешь?
— Да что ты врешь, не бывает такого. — Витька был раздосадован тем, что “наплечник” удалось убить не с первого раза, и тем, что объевшийся вкусностей Тайсон заснул у него на руках. Да и вообще, Кисюкову здесь не нравилось. Слишком шумно. И девушка так быстро убежала. Даже имени не спросил.
— Я вижу что тебе наша Марго понравилась, да, старик? — Шульц приобнял Витьку, дыша на него перегаром. — Да она малахольная, забей. Это не твое. Пойдем мы тоже по домам, делать тут уже нечего.
Шульц прихватил бутерброд с осетриной и, жуя на ходу, стал бубнить про то, что все выставки одинаковы и к пяти часам дня надо оттуда валить.