— Вернусь к празднику вместе с семьей Арзу.
Сказав это, он склонился над бумагами, что-то внимательно читая. Я смог свободно смотреть на него. Темные волосы отросли и теперь доходили до плеч, завиваясь на кончиках. Виски и брови слегка поблескивали сединой. Брови у него были прямые — этим он схож со своим троюродным братом Вестаром.
Я принялся блуждать взглядом. В кабинете было все как обычно, за исключением легкого беспорядка. Внимание привлекала висящая на стене карта мира в серебряной рамке. Вдоль другой стены — портреты заклинателей, некоторые входили в Совет. С пронзительными взглядами они смотрели как бы свысока. Повсюду были книжные шкафы и полки с книгами. Я посмотрел в окно, за которым лениво плыли облака, перетекая в разные формы, делая меня таким же неповоротливым и пасмурным.
— Что с тобой?
Я вернул взгляд на Царимира. Понимая, что его беспокоил не так мой внешний вид, как нахлынувшая меланхолия. Его брови сошлись, ледяные глаза обеспокоенно впились в меня в ожидании ответа.
— Ничего, — встряхнулся я, выпрямляясь. — Все нормально.
— Да уж… Часом не заболел?
Я покачал головой, старательно скрывая зубы, сжимая плотно губы в линию. Дядя не стал расспрашивать меня, где я разодрал губы. Да он был слишком озадачен своими делами, чтобы говорить о таких мелочах.
Царимир склонился над столом, одним движением руки разметал перья, те посыпались по краям. Он расправил карту, подхватив в воздухе последний падающий карандаш. Царимир усердно обвел в кружок белый островок среди условных гор. И тут я заметил, что на шее у Царимира была повязка, скрытая за высоким воротником. Ткань пропиталась синей кровью — требовалась перевязка. Я не решился спросить, как он смог так пораниться, чтобы не отвлекать. И ему, по всей видимости, было не до меня. О чем он так переживает?
— Итак, видишь это? — хмурясь, спросил он.
Я глянул на неровный овал, не понимая вопроса, — ответ ведь очевиден. Но ему почему-то хотелось, чтобы я ответил.
— Это наш город Ордон, — недоумевая, ответил я.
— Так вот, за эти приделы ты не выходишь.
— Почему?! — удивился я.
— Потому что так надо! — Царимир строго глянул на меня, заставляя притихнуть, но потом окаменевшее лицо смягчилось. — Пока это необходимо.
— Что-то случилось? — спросил я, вспоминая вчерашний разговор с Арием.
— Ничего серьезного, — небрежно ответил Царимир. Его ответ еще больше меня насторожил. После лавины он запретил мне появляться у Врат. Видимо, все же знает, что я все равно нарушаю запрет. Иначе, зачем он запирает меня в городе.
— Я уезжаю и должен знать, что ты будешь в безопасности во время моего отсутствия, — Царимир неожиданно потрепал меня за волосы и ласково заглянул в глаза. Дядя не делал этого с того момента, как перестал мне передавать часть Силы. И это еще больше выбило меня из строя. Я почувствовал, что он что-то скрывает.
Царимир, поняв мою оторопелость, отвел глаза и начал суетливо сворачивать карту. И теперь во всем его поведении чувствовалась плохо сдерживаемая нервозность.
— Вестар позаботится о тебе.
Я скривился — вот уж радость! Целый месяц находится с Вестаром настоящая пытка, пусть он и мой опекун (у меня их было много, включая Арзу) но Вестара я на дух не переносил, по одному его надменному виду. Царимир ощутил мою скрытую неприязнь к Мортенсу.
— Слушай Вестара, чтобы он ни говорил. Поможешь ему в подготовке к празднику, — сказал он твердо.
Мне ничего не оставалось сделать, как согласиться. И я расстроился окончательно. К Медвежьей горе теперь не выйти… Царимир кинул на меня напряженный взгляд, собрал перья и положил их бережно в коробку.
— Пойдем за мной, — приказал он и направился к двери за шкафом. За ней была комната моего покойного отца.
Я в нерешительности последовал за дядей. Вспоминая свой единственный поход за эту дверь, случившийся очень давно. А Царимир никогда не позволял мне входить туда одному.
Комната была в своем неизменном пустующем виде. И несла в себе такой поток одиночества, отгородиться от которого было невозможно. Я пытался защититься, но это вызывало лишь неприятное покалывание в висках. Я перестал делать усилия, чтобы не сердить Царимира. Слишком уж он был беспокойный.
Все в комнате было по-прежнему. Все блестело чистотой. Книги на лакированном отцовском столе из черного дерева оставались не тронутыми и лежали на прежних местах. Изящные высокие подсвечники без свеч, кожаные кресла и бархатный низкий диван у окна с тяжелой шторой, широкий камин напротив стола, медная дровница с сухими кленовыми листьями, а над камином висел портрет отца в дубовой узорной раме.
Я невольно остановился. Бледное лицо в обрамлении черных завитков волос светилось. Надменно вскинутый подбородок, четко очерченные скулы, тонкие, слегка сжатые губы и острый пронзительный взгляд синих глаз под тенью ровно очерченных бровей. Портрет произвел на меня такое же впечатление, как и в первый раз, когда я его увидел. Внутри кольнуло. Еще давно я видел эту картину, но сейчас ясно осознал, как сильно становлюсь похожим на отца. Теперь понятно, почему солнцевеи так ненавистно смотрят в мою сторону.
— Ты очень похож на него, — я вздрогнул от голоса за спиной. Совсем забыл о присутствии Царимира.
— Зачем мы сюда пришли? — я начал злиться. Мне остро захотелось поскорее отсюда убраться.
— Не торопись, — слишком спокойно отозвался Царимир. Он сел за стол.
— Брат любил здесь находиться, — Царимир тревожно и печально окинул взглядом комнату, погружаясь в воспоминания о прошлом. Я не мог привыкнуть к его изменчивости от строгого и твердого до мягкого и даже ранимого. Царимир вызывал только удивление. С моим отцом он имел мало общего. Царимир пылок и вспыльчив, а отец, по словам других, сдержанный и гордый.
— Знаешь, Аким, — начал задумчиво он. — Твой отец не всегда был таким... Точнее… Он ожесточился по причине ряда событий, случившихся с нами. Никто тогда не придал этому значения. Но я знал, что брат страдал…
Царимир потянулся к нижнему ящику стола, громыхнул чем-то и осторожно положил серебряную рамку на стол.
— Столько всего обрушилось на наши плечи в то время... Когда наш отец умер, вся Долина сокрушалась скорбью. Никто и не думал, что нас накроет следующая беда. Второй удар принес трагедию в наш дом.
Я осторожно подошел к столу и взглянул на маленький портрет. На нем была изображена совсем молодая женщина. Кожа ее была прозрачной, пепельные волосы струились по плечам, большие голубые глаза, обрамленные темными ресницами. Она улыбалась. Эту женщину я видел впервые и вопросительно посмотрел на Царимира, чтобы тот внес немного ясности.
— Это связано с твоей матерью, женой Змога, — спокойно сказал он. — Вместе они были недолго. Когда Ордон создал Врата, она часто ходила туда, ей были интересны люди… Ее убили...
Пол под ногами пошатнулся, а портрет поплыл перед глазами. Откровения Царимира сразили меня. Я провел языком по шершавым губам. Захотелось пить.
— Змог обезумел, а тут еще Светгор со своими амбициями. Брат решил пойти войной на Арзу, когда я поставил Эльдарана главным в Светгоре… Чтобы убить Арзу, брату была нужна Сила. Чтобы ее набрать, он безжалостно забирал жизни людей, чтобы призывать Духов, и их число росло с устрашающей скоростью. Нам пришлось… — Царимир запнулся, посмотрел в сторону, потом на меня, забарабанив пальцами по столу.
— Убить его… — помог я ему.
Царимир в упор глянул на меня и тихо ответил:
— Именно.
Я опустил глаза. Все это мне было известно, за исключением маленькой детали. Я покосился на портрет молодой женщины со светлым лицом и лучистыми глазами. На портрете она выглядела вполне счастливой. Я никогда не интересовался о своей матери, и мне никто ничего о ней не рассказывал. Даже Арий. Поэтому я по умолчанию причислял ее к врагам, как и Змога. Даже не думал, что она выглядела именно так…